10 полипропиленового шнура. Бобина с полипропиленом стояла на столе в одном метре от вращающегося вала производственной машины. Подойдя к столу, стал отматывать от бобины шнур, отмотал метров пять, вдруг неожиданно кто-то резко вырвал его из моих рук, обернувшись, увидел, шнур стремительно наматывается на вал. Мне бы отойти как можно дальше от стола, так нет, я решил обрезать шнур. Нож был в кармане. Взяв в руку ускользающий с бобины шнур, приложил к нему нож, он стал стружкой снимать пропилен и через несколько секунд оборвался. Я облегчённо вздохнул. Позднее я понял, что принял неверное решение. Шнур мог перехлестнуть руку и втянуть меня в вал. Я мог лишиться не только руки, но и жизни. И снова рука была правая.
Руки травмировал, ноги травмировал, рёбра ломал, счастье, что с головой всё в порядке, её сильно не разбивал, но, конечно, ушибы были, а вот к голове моей жены липли не только шишки, но и притягивались серьёзные ранения. В детстве, катаясь с горки, она рассекла лоб до крови, шрам остался на всю жизнь, в молодости, задумавшись, ударилась головой об металлический столб, получила сотрясение мозга. В 60 лет налетела на металлический щит, ударилась об его угол, спасли очки. Удар пришёлся на оправу, но с рикошетом на висок. Это только то, что она рассказывала мне, список, конечно, не полный. О своём детстве она сейчас пишет на бумаге, как всё расскажет, перенесу в Word.
В три года я впервые увидел смерть. Наш огород смыкался с озером, в нём всегда было много малька карасей и мелкой плотвы. Здесь же, у берега стояла отцовская лодка, на которой он ходил на рыбалку. С неё и я решил принести домой улов. В огороде в жестяную баночку накопал червей, взял в сарае удочку и направился к лодке. Наживив червя на крючок, забросил удочку, неудачно, крючок впился в мочку правого уха. Не кричал, высвободил его и снова забросил, на это раз удачно. Ждал недолго, поплавок дёрнулся, резко дёрнул и я свою снасть. О чудо, на крючке трепыхалась маленькая серебристая рыбка. Забыв о желании большого улова, снял рыбку с крючка и побежал домой, крепко держа её в ладони. Мать в баночку налила воду, опустила в неё рыбку, моему счастью не было предела. Я долго смотрел на неё, видел её плавники, плавно колышущиеся в воде, и был горд. Теперь я считал себя рыбаком и не простым, а удачливым.
Непоседа по рождению, я долго не мог любоваться рыбкой, меня звали другие игры. Вечером, подойдя к баночке, я увидел рыбку на поверхности воды брюшком вверх.
Что я любил? Любил свободу действий. Зная мой характер, родители не препятствовали мне в выборе игр и не ограничивали в свободе передвижений. Я играл там, где хотел и ходил туда, куда хотел. За мою непоседливость дед и бабушка называли меня бесёнком. Я мог, не спрашивая ни у кого разрешения, взобраться на косогор к кусту боярышника, залезть на забор, крышу дома или на дерево, взять вёсла от маленькой дедовской лодки и пойти к озеру, чтобы покататься в ней.
Возвращаясь к раннему детству, вновь