на лов рыбы мужчины поставили перед нами эту задачу. Они сказали, что дров надо много, так как будут варить уху. Уха, от одного только этого благостного звука во рту становилось сладко, и где-то глубоко внутри что-то начинало закипать, урчать и бурлить.
Коли заговорил об ухе, напишу вспомнившийся эпизод из юности, собственно, таких эпизодов было много, сейчас я их просто объединю в один.
Каждый год по окончании очередного класса, я приезжал к бабушке в посёлок Ильича на месяц, а порой и на два. Этот период был самым беззаботным и душевно лёгким во всех отношениях. Он был насыщен приключениями. С ребятами из соседних домов мы пасли скот и взбирались на косогор за заячьей капустой, которую, нарвав, с удовольствием ели. Мы пригоршнями запихивали в рот ягоды боярышника, с нескрываемым наслаждением жевали щавель и дикий лук. С двоюродным братом Толей мы гнали по глади Оби дедовскую лодку железянку, ставили её на якорь у подводной ямы, зная, что там всегда водятся осётры и стерлядь и забрасывали по два перемёта. Максимум два часа лова и в садке три – четыре осётра и десятка два стерлядей. Получив удовольствие от лова рыбы, мы гребли к противоположному берегу, где, причалив к мягкому бархатистому песчаному пляжу, разводили костёр и готовили в котелке уху из стерляди. Никогда не забуду вкус этой царской рыбы. А о самой ухе, наваристой и густой… разговор отдельный. (Читал, что Шереметьевская уха с оттяжками варилась трое суток и восхищала своим вкусом даже царей, но с уверенностью могу сказать, что наша стерляжья уха была не хуже. Возможно, даже лучше, так как готовилась с любовью и на природе у реки под лёгкий шёпот костра).
Божественный запах нашей ухи в содружестве с ароматом костра и золотистый жир на поверхности бульона, вызывали слюноотделение.
Вспомнил, написал, но не для того, чтобы и у тебя, потомок, выделить слюноотделение, а для сравнения. Стерляжья уха – это божественное блюдо, но не менее вкусна была уха и из щуки в «содружестве» с окунями.
Через полчаса густой серый дым от костра, взмывая ввысь, до слёз начинал жечь наши глаза, но мы, жмурясь и оттирая их от слёз, наслаждались запахом костра и, превозмогая жжение, подходили к нему и подбрасывали в огонь хворост. Слизав тонкие веточки, огонь приступил к пожиранию толстых ветвей, плотный серый дым исчез. Вскоре костёр запылал ровным ярким жарким пламенем, и я повесил над ним, на перекладину из толстой ветки, усевшейся на две рогатки, котелок с водой, которую зачерпнул из реки. В воду мой новый товарищ бросил собранные им листики смородины, облепихи, земляники и ежевики. Через несколько минут ароматный запах защекотал ноздри и разнёсся по всей реке. На него, но более от нашего зова о том, что чай готов, причалила лодка с моим отцом и его товарищем. После чаепития мужчины вновь отправились на рыбалку, а я с моим товарищем продолжил осмотр прибрежных зарослей.
Прогуливаясь по берегу реки, я пинал ногой камешки, некоторые поднимал и внимательно рассматривал. Мне очень нравились узоры на камнях и блеск на некоторых