другой сдохнет. А ты, Ваше Величие, как поживаешь?
– Выйди, – приказал медведь слуге. Испуганного енота не пришлось просить дважды.
– Можешь и не говорить, сама знаю, – продолжала Нюха.
Хмур Хмурыч исподлобья глядел на отвратительную старуху.
– Ну что, пойдем, – позвала кошка.
– Куда это?!
– На болотце, в берложку мою.
– И не подумаю. Ишь чего выдумала!
– Что, Ваше Величие, без сна почивать выучился?
Хмур Хмурыч скис. Ведьма уколола в больное место. В дороге полегчало, но нет гарантии, что кошмары ушли насовсем.
– Али меня испужался? – захохотала колдунья.
– Ты, старая, говори, да не заговаривайся. Матрена, дай чего на плечи накинуть.
Пошли вдвоем: ведьма сказала, даже охране нельзя.
Смеркалось. Дождь ослаб, но не прекратился. Однако бабка не спешила. Медведь плелся за ней черепашьим шагом и вскоре промок. Дважды оступился. Нюха, ухмыляясь, ждала, покуда сиволапый выберется из трясины.
По прибытии старушня дала ему какой-то гадкий отвар, а потом заставила ходить кругом островка, повторяя непонятные фразы. Как утопающий хватается за соломинку, так и Хмур Хмурыч послушно (что уже было для него испытанием) выполнял указания колдуньи.
Через пару часов у медведя заныло в пояснице, он озяб и устал. Меряя шагами пятачок в пятидесятый раз, захотел послать хрычовку с ее лечением куда подальше, бросить все и уйти. Не тут-то было: от дождя вода в болоте поднялась и сделала тропинку к берегу непроходной, невидимой. Островок оказался отрезан от обитаемого мира.
Старуха гоняла медведя до позднего вечера. И искала куда-то запропастившееся блюдо для ворожбы.
– А теперь ложись вздремни. И не открывай глаза, чего бы тебе ни мерещилось. Если откроешь – хуже будет!
Накануне кошка сговорилась с кикиморой как следует попугать гостя. Такой знатный зверь редко заглядывал в их края. Кикиморе было только в радость отработать ловчую сеть для лягушек, которую посулила ей за помощь соседка. В довесок она подрядила скорую на пакости болотную нечисть.
В ту ночь Хмур Хмурыч почувствовал себя сусликом. Ему казалось, кошмары шагнули из сна в явь. Визги, жуткие стоны, бульканье, всплески воды, приближающиеся шаги босых лап. Над самым ухом страшно хрипели и сморкались. На него что-то лили струей, посмеиваясь. Потом на живот шлепнулось нечто зловонное. Опять смешки. Скрежет зубов, похлопывание по щекам, гнилой запах тины, прикосновение противных холодных губ, щипки за нос, щелбан, чилим, еще щелбан и чилим, уколы, тычки, пинки с разных сторон. Медведь терпел изо всех сил, чтоб не прервать лечебные процедуры. В былое время одной левой вколотил бы наглецов в землю по самые уши или что там у них!
Хмур Хмурыч выдержал и никого не тронул, но под утро все-таки подсмотрел. Увидел, как в тумане двигались болотные огни, и теперь боялся признаться колдунье в проступке. Кабы не назначила терапию повторно!
Утром Нюха застала медведя