я ее забыла на крышке колодца». На, что эта женщина ответила, что никакой лисы она не видела и не знает о чем речь. В этой деревне было отделение милиции, мы пошли туда. Зашли в чей-то кабинет, там хозяин кабинета стоял на столе и снимал портрет бывшего своего наркома Ежова. Мама ещё пошутила (по-моему, некстати): «Что это ещё один враг народа?». На, что милиционер ответил: «Да, так нам сказали».
Мама рассказала о пропаже своего мехового воротника, в том числе о тех женщинах, с которыми она говорила. Милиционер, а это был не рядовой милиционер, какой-то милицейский чин, сказал: «Пойдем со мной». Мы подошли к дому женщины, которая подозревалась в том, что взяла мамину лису. Милиционер вызвал ее из дома на улицу и просто сказал: «Ну, как отдай сейчас же лису». Он не спрашивал ее, брала ли она ее или не брала, а прямо скомандовал. Женщина зашла в дом и молча принесла лису. Мама сказала спасибо этому милиционеру, и мы пошли дальше на железнодорожный вокзал. Мама посадила меня на поезд и попросила проводника, чтобы он высадил меня в Осиповичах, где меня должны встретить бабушка или дедушка. Меня встретили и я жил в Осиповичах до весны 1940 года.
Мама продолжала работать в Галынке. Она естественно приезжала ко мне в Осиповичи, как-то во время болезни, она меня прямо спасла, купив яблоки. Зимой с 1938 на 1939 год я заболел крупозным двухсторонним воспалением легких. По-моему, в Осиповичах в то время не было врача, может быть даже ни одного. Но всех лечили фельдшеры, меня так же лечил фельдшер. И вот я болел достаточно долго, около двух недель, и в конце почти умирал. Перестал, есть и не мог ходить, здорово ослабел. И попросил у бабушки свежих яблок. Зимой в городе бабушка почему-то не смогла купить свежих яблок. И она вызвала из деревни мою маму. Мама тот час же пошла на железнодорожную станцию, зашла в какой-то московский поезд в вагон-ресторан и купила там несколько яблок. Она принесла их мне, я съел, не помню, одно или все яблоки. Заснул и немедленно пошел на поправку.
В январе 1940 года бабушка с дедушкой получили письмо из Орша от медсестры тюремной больницы. Она писала, что ваш сын Стальгоров Миша, умер в тюремной больнице. Я видел это письмо, читать я уже мог, но только печатными буквами, а письмо было написано от руки. Я его не читал, его вслух читали бабушка и дедушка, а потом приехала мама и она так же читала это письмо. После извещения о смерти мужа моя мама вышла замуж в начале лета 1940 года, в деревне Галынка, за работающего там кузнеца Верняковского Михаила Викторовича. У Верняковского двое детей: Валя 1930 года рождения и Володя 1935 года рождения, жена его умерла от туберкулеза в 1937 году. Она работала учительницей.
Собственно, мама приехала на ее место. Семья Верняковских жила в большом доме. Они занимали половину дома, вторую половина занимало правление колхоза.
После замужества мама перешла жить в квартиру Верняковского. В начале лета 1940 года туда приехал я, и мама привезла из Рогачева моего младшего брата Игоря. Я помню, что мы бегали уже босиком,