смерти; безмозглые черепки, сбившись в груду костей, падут туда, где их уже заждались, а их освобождённые души растворятся в эфирах.
Космомиксер готов, только нажми на него и тогда все запоёт! Руты, шоколадные космеи, голубые лотосы, имбирные ульи, монарды, лаванды и фиалки; невиданные зелёные травы; сорта различных упругих, кисло-золотых животиков алычи – крошек звёзд; кокосовая стружка мерцающих эфиров; сливовый джем материи; перцовый огонь лучей солнца; кофейная пенка недавно лопнувших туманом планет… Все это уже было в отдельности, но теперь, – насытившись миллиардом эмоций и состояний, сочетающихся гармонией, и искусно проникающих открытыми глазами, ртами и лёгкими, – сплетётся в цельный микс! Теперь это будет возможно: на это будут работать ранее не используемые, невиданные и неисследованные ощущения, отношения, органы, эмоции и прозрения. Все превратится в своего рода мочалку с миксопроизводным гелем для душа, чтобы собирать со спинки ясельной Вселенной (прародительницы всякой Вселенной), – все ещё сидящей в ванной, – массажными движениями, воспоминания её зарождения – то есть просвет и прозрачность чистоты. Мы станем губками обмывания той детской и невинной, радостной и искренней спинки Вселенной, которая одним своим смехом ляжет бальзамом на дряхлую персонализацию спины теперешнего эфира. Подобно тому как расцветают поздно родящие женщины; как они со своим чадом на руках обретают второе дыхание и силу бороться с воспоминаниями о своей трансцендентной старости, эта женщина – с губкой в руках – будет мыть, – поглаживая воспоминаниями своей юности, – спинку малыша тех своих первых воспоминаний, когда её саму обмывали в этой ванночке. Растёт Вселенная; растут органы и аппетит…
Как же там они, не видимые под микроскопом, но ощущаемые эфиром, меня составляющим, как же они умудряются жить во времени? – хотя, куда уж там, наверняка они даже не догадываются, что их мир – в отличие от моего, даже не расширяется, – время обходит их стороной; одна только смерть… А если нет времени, разве оно может быть «потраченным впустую»?..
Видели ли они солнце таким, каким я раньше видел его вблизи, каждый световой день?.. Впрочем, откуда им это может быть известно? Наверное, их солнце — искажённая рефракция отражения здешнего солнца; надир, плавающий у них в заиндевевших волнах волос неба.
Как же все взыгралось красками; полицейские поскидывали шлемы и, оставаясь под покровительством Мединита, унифицировались осознанностью глаз, позастывав кто как – точно под взглядом василиска. Наконец-то я услышал в своей голове тишину; их муравейник закрылся. Теперь им не придётся быть обласканными мирным сном. Только теперь их мирок возрос так, словно очутился в картинной галерее модернистского творчества, с ароматом сырых катакомб; без света; с зажжёнными свечами в руках. Весь сводчатый потолок занавешен картинами; с них капает воск; в просветах