её в чернила и протянул историку.
– Вот, возьмите. Мне плевать, зачем вы устроили этот ничтожный балаган! Определённо, цель была, однако не хотите говорить – и не надо. Я хочу, чтобы вы сейчас же написали объяснительное заявление на имя графа Луи Жозефа Бернара и подробно изложили в нём причины своего аморального поведения. Не забудьте также упомянуть, что ни в каком законном браке ваш покорный слуга не состоит, а детей и подавно не имеет. Сделайте это – и, возможно, мы сможем прийти к соглашению.
Пару секунд Дариор молчал, словно оценивая предложение. В общем-то, весь этот балаган был устроен исключительно для спасения собственной жизни, теперь же в нём не было никакого смысла. Так что историк мог со спокойной душой облегчить жизнь железнодорожнику, состряпав учтивое заявление. Но не всё сразу.
– Для начала, Михаил Иванович, ответьте на пару вопросов. Утолите моё любопытство – и, возможно, мы сможем прийти к соглашению, – с лёгкой улыбкой заключил Дариор.
– Что ж, охотно.
– Итак, вы знали всех гостей, кто присутствовал на вашем рауте сегодня утром?
– Нет, – глаза Мещанова настороженно сузились, – приглашением гостей занимался мой секретарь. А вам-то какое дело? Опять лезете не в свои сани? Кажется, я ясно сказал, что утренний казус вас не должен касаться!
– Можете быть спокойны, я задал этот вопрос по другой причине, – заверил Дариор.
– По какой же?
– Простите, но задавать вопросы должен я.
Мещанов на миг побагровел от подступившего раздражения, но с похвальной быстротой взял себя в руки и милосердно кивнул:
– Что ж, извольте.
– Ваш секретарь? Это тот медведеподобный Зайчонок?
– Да, – скупо ответил Мещанов, словно боясь проболтать какую-то информацию.
– Я могу с ним переговорить? Хотелось бы задать ему пару вопросов.
– Простите, но вопросы Вы должны задавать мне. Не так ли мы договаривались? – с иронией улыбнулся Мещанов, явно пытаясь уесть назойливого историка.
– Хорошо, – согласно кивнул тот. – Вы случайно не видели среди гостей некоего Джона Фишера? Брюнета лет тридцати пяти с синими глазами?
Дариор замолчал и с надеждой взглянул на Мещанова. Однако тот явно не торопился.
– Может быть, – наконец протянул он, – а что?
Ещё секунду историк колебался, говорить или нет, но потом всё-таки решился.
– Этот человек – Парижский Демон. Убийца присутствовал на вашем рауте.
Видимого эффекта, который так ожидал увидеть Дариор, на лице Мещанова не произошло. Сказывалась деловая закалка. Железнодорожник лишь перевёл задумчивый взгляд с историка на «Ундервуд» и лишь затем спокойно спросил:
– Как это могло случиться?
– Хотел задать вам тот же вопрос, – качнул головой Дариор, немного раздосадованный отсутствием удивления в глазах железнодорожника. Этот феномен был,