сидели – секретарша Маша, за письменным столом у окна, и направо, у стены, в кресле, вальяжно развалился руководитель службы безопасности Кирилл Васильевич Рудаков, мужчина атлетической комплекции. Руководитель листал журнал и лишь мельком, искоса взглянул на Антона. Маша вовсе не посмотрела, она печатала на компьютере.
– Мне велели к Илье Михалычу, – отнесся Кочетов к секретарше. Она перевела глаза с компьютера на него, тогда он улыбнулся и выдохнул слово.– Здрасьте!
Секретарша не посчитала нужным улыбнуться ему в ответ.
– Подождите, я узнаю. Присядьте, – сухо вымолвила она и поджала аккуратно накрашенные полноватые губы.
– Я постою.
Маша была красива – южной, яркой, ослепительной красотой. Стройная и высокая, в красном, слишком тугом ей платье, она встала из-за стола, пошла, поцокивая шпильками, в кабинет президента. Антон проводил ее взглядом. Маша вернулась спустя несколько секунд.
– Пожалуйста, проходите, – передала она разрешение. Темно-карие, покрытые влагой, глаза ее оставались все так же строгими.
Антон давно заметил и сейчас, едва отвернулся от Маши, осознал опять, что лицо ее обладает особенностью – его невозможно вспомнить. В воображении вместо целого лица вспыхивают детали – длинные серьги, рот, гладкие темные волосы и, конечно, глаза – карие, почти черные, с искрой внутри глаза.
– Можно, Илья Михайлович? – спросил он у президента, вступив в его кабинет.
– А? Да. Входи, – тотчас отозвался Зеленицкий. Он перекладывал бумаги на рабочем столе, но быстро покончил с этим.
– Садись на диван. Сюда, – встал и подвел он Антона к зоне переговоров в углу просторного кабинета. Тут на зеркальном столике перед диваном высилась в вазе целая охапка длинных, свежесрезанных роз. Цветы эти – всем сотрудникам было известно, – доставлялись президенту каждый понедельник и четверг из тепличного хозяйства за городом.
Сидеть на низком диване под навесом пахучих роз было в диковинку для Антона.
– Я вот почему позвал, – начал объяснять Зеленицкий, тоже сев на диван.– Ты у нас сколько работаешь? Года полтора? Два?
– Год и четыре месяца, – отозвался Антон, любивший щегольнуть точностью.
– Быстро время летит, – произнес президент и вдруг опечалился…
Илья Михайлович Зеленицкий, человек, в сущности, еще молодой, всего каких-нибудь лет тридцати восьми, носил в банке прозвище «батя» как бы авансом, в наследство от предыдущего президента. Он был среднего роста, упитанный, в дорогом костюме, импозантный брюнет, на хорошей должности – казалось, у него нет ни малейшей причины печалиться о потерянном времени.
– Я надеюсь, тебе нравится коллектив? Ты освоился? – поинтересовался Зеленицкий, придавая голосу задушевность.
Антон ответил, что все нормально. Хотя беседа удивила его, он старался не подать виду.
– Хорошо, – произнес президент в задумчивости и, помолчав, прибавил.– Знаешь ведь, наш банк – один из старейших в области,