он мне кажется слишком однообразным и скучным.
– Люб, а тебе какие люди интересны? Так, вот чтоб прямо зацепило?
– Живые люди, Умничка, во всех смыслах этого слова. Живые – это большая редкость. Вот посмотри на наших соседей в городе. Это ж ходячие трупы. Их отлаженная жизнь им же кажется высочайшим достижением. Работа, ежедневная, с утра до вечера, приносящая доход, как раз такой, что бы через десять лет твоя машина наконец-то стала твоей. Муж, ребенок, свекровь. Отпуск по расписанию, дача по выходным. Все хорошо.
– А что ж в этом плохого? Ты и сама живешь по сходному расписанию. И на дачу по выходным ездишь.
– А я и не говорила, что сильно от них отличаюсь. По большому счету мы все трупы. Но кто-то поймал в этом свой кайф, а кто-то отказывается принимать это.
– Так и чем отличаешься ты от той же соседки?
– Я как лягушка из той притчи, только тем и отличаюсь, что еще барахтаюсь, пытаясь узнать что-то новое, постичь что-то неизведанное. И интересны мне те люди, у которых я могу чему-то научиться.
– Любань, но я же читаю книги, смотрю познавательные передачи, мы все это обсуждаем, спорим, соглашаемся друг с другом или нет, неужели рядовой человек может дать тебе больше знаний, чем Достоевский, Толстой или Гоголь?
– Да, Мозг, конечно! Любой человек может стать учителем! Случайно оброненное слово может повлиять или даже изменить твою жизнь. Главное – способность слышать. Однажды, я выходила из церкви и за воротами сидел попрошайка. Обычно я не подаю милостыню, зная, как устроено это выгодное коммерческое предприятие, и в этот раз прошла мимо. Шагов через десять развернулась, подошла, положила мелочь в его коробку. И что-то он тогда такое сказал буквально двумя-тремя словами, что все мои внутренние метания, с которыми я пришла в церковь в одно мгновение развеялись.
– Получается, что живость людей состоит в том, что бы слышать других? – Философ обдумывал полученную информацию.
– Что бы слышать, видеть, замечать. Себя, других, происходящее вокруг. Ведь даже самый маленький камень, брошенный в озеро, приводит в движение весь объем воды. Что уж говорить о сказанном человеком, или сделанном. А трупы ничего не слышат, не видят, не замечают. Они легли в могилу своего эго, их движения ограничены размером гроба, а радость бытия темнотой подземелья.
– То есть это люди, которые не могут выйти за пределы своего кокона?
– Это люди, которые не хотят оттуда выйти. Потому что так они чувствуют себя, как ни парадоксально, значимыми. Им кажется, что дожив до определенного возраста, устроившись на работу, сев за руль, родив детей, они все в жизни прошли, все видели и все знают. И ни один из них, искренне, никогда не скажет: «Какой же я придурок!». Живой человек уже годам к двадцати-двадцати пяти понимает, что он придурок, а к тридцати-тридцати пяти понимает, что навсегда им останется. Еще несколько лет уходит на осознание радости от такого положения