телевизор и из этого делала вывод, следы чьих молочных зубов остались на пульте. Потому что старший сын подрастал в одном районе города, а перед рождением среднего они перебрались в другой.
– Когда он первый раз сказал предложение из трех слов?
– Вовремя.
– Мамочка, Вы хоть что-нибудь знаете про своего ребенка?
– Все, что нужно.
– Когда он начал говорить сложные предложения? Или еще не говорит?
«Господи, за что мне это?» – вопрошал Умник.
«Давай взорвем ей мозг!», – начал заводиться Веселый.
– Говорит. Начал поздно, года в четыре. Поэтому мы ходим в логопедический сад. И нам просто нужна справка для комиссии.
– На учете у какого-нибудь специалиста состоите?
– Нет.
– А как же, вот запись невропатолога в карте, а говорите, не состоите! – О силы небесные! Она открыла карту!
«…и нашла то, что ей нужно», – Веселый был неутомим.
– Понимаете ли, – Любе стало не смешно, она начинала злиться, – это запись невропатолога с очередной диспансеризации. Такие же записи там есть от хирурга, окулиста, стоматолога и других специалистов. И это совсем не значит, что мы у всех них стоим на учете!
«Давай, Любка, порви ее нервную систему!»
– Мамочка, – ну что за дурная привычка всех врачей страны так называть мам! Вот же, в карте, на первой странице написаны и имя, и отчество, если не жалко, – вы не следите за своим ребенком!
– У меня, на секундочку, он не один. Все, что нужно и должно я своим детям даю.
– Нечего было столько рожать, если Вы не можете вспомнить, когда ребенок заговорил.
«Твою ж мать!» – это Люба сказала уже про себя.
– Мальчик, подойди сюда! – без тени заинтересованности и ласки подозвала она сына, ты считать умеешь?
– Цыфалки? – Любин сын хитро улыбнулся.
– Ну да, считать. До пяти сможешь?
– Лаз, два, тли, четыле, пять…
– А дальше?
– Сесть, семь, восемь, девять, 10,11,12,13,14…
– Хватит-хватит, я поняла. А от десяти обратно сможешь?
Любе тоже стало интересно, сможет ли.
– 10,9,8,7,6,5,4,3,2,1, – выдал сын, с недоумением глядя на врача.
Люба подмигнула ему и подняла вверх большой палец правой руки. Вся проблема логопедии, как подсказал Любе Мозг, была из-за того, что в самом раннем детстве, когда этот кроха еще лежал на столе, а потом под него же ползал, она с ним не разговаривала. Сказать, что Люба винила себя в этом, нельзя. Фил вполне доступно объяснил, что пятый год разговаривать с тем, кто тебе не может ответить затруднительно даже самому морально стойкому человеку. Поэтому Люба наладила с сыном невербальный контакт. Им достаточно было посмотреть друг на друга, чтобы уловить настроение, понять нужду, пошутить и вместе весело рассмеяться. Это был и огромный плюс, а так же огромный минус. Потому что в итоге, кроме Любы сына никто не понимал. Проблему эту поймали достаточно быстро, в три года и стали