была густая. Она снова подросла. И она шумела – жила своей жизнью, мало обращая внимания на остальной мир. Поэтому водителю Михаилу пришлось врубить сирену и проблесковые маячки – "Скорая" медленно прошла сквозь толпу и, вырвавшись на простор, быстро набирая ход, понеслась.
– Давай за ними, – приказал Залежный.
– А як же, – любимой присказкой отозвался всегда готовый, услужливый Степан.
Включив сирену и мигалку, милицейский УАЗик прошёл сквозь людские ряды и стал догонять "Скорую", которая, достигнув магазина, уже съезжала вниз, к пруду.
17 (42)
Паша вышел на главную деревенскую дорогу на самой круче Верхних Устюгов. Он посмотрел с верхотуры в сторону реки – за автодорогой возле двух машин толклись, сгрудившись, люди.
В небе неторопливо кочевало шесть маслянисто-жирных кучевых облаков. Солнце палило столь же нещадно, как и в тот достопамятный день, когда их троица – он, Марат и Валя – вошла в знойный духовитый лес, впервые осмысленно направляясь к убежищу.
Паша плохо помнил, что с ним было потом, – воспоминания о минувших днях возвращались к нему обрывками. Но все последующие дни он чувствовал себя превосходно, – а может, ему только так казалось, и он просто-напросто ничего иного не мог вспомнить, потому что тогда, когда ему становилось плохо, он себя терял… "Да", – он считал, что такое возможно. Но это его не тревожило. В последние дни его вообще мало что тревожило.
Возле одного из домов Паша сел на скамейку, укрытую тенью черёмухи.
Его товарищи бродили где-то в окрестностях деревни. Бродили сами по себе. Но это было не важно. Теперь они не нуждались друг в друге. Они уже не зависели друг от друга. Они были самодостаточными. Они знали, что всегда, когда в том будет необходимость, они с успехом отыщутся, чтобы объединиться. Разрозненность – это не беда, это пустяки.
Паша качал ногами и смотрел в небо.
Вдруг он необычайно чутко уловил далёкий девичий голос. И с его лица сошла блуждающая улыбка. Он серьёзно, но спокойно посмотрел в ту сторону, откуда донёсся звук, и стал ждать появления девочек.
Наташа и Ира заходили за подружкой Мариной – из её дома они и появились. Тёмненькой Наташе было пятнадцать лет, каштановой Марине – четырнадцать, а светленькой Ире – тринадцать. Они весело болтали-щебетали, пока не вышли на дорогу и не увидели Павла.
Три девочки были в воздушных светлых платьицах.
"Какие они нарядные… и каждая по-своему хорошенькая, – в который уже раз за лето подметил Паша. – Даже и не знаю, кто мне больше нравится… Наверное, всё же, Наташка, потому что она взрослее. Только она очень строгая. Но Ира, её двоюродная сестра, кажется милой… а вот Марина – вертлушка, правда, внешне она как-то попроще… Если не быть очень придирчивым, тогда легче всего забаловать с Маринкой. Но можно попробовать и с Ирой… только мальчики для неё – не главное, у неё на уме всякие пустяки".
– Паша, а ты здесь чего сидишь один? – спросила Ирина, подбежав и беззаботно плюхнувшись рядом с ним на скамейку.
– Сижу.
– Гм… А где твои товарищи?
– Там.
– Где?
– Где-то