замерли в неловком полуобороте, медленно, точно в рапиде, сделали по шагу вперед и вдруг резко упали на столы. У одного из пасти вывалился и шлепнулся на пол изможденный комок мятной резинки. Кислотно-щелочной баланс нарушился, и бодигард разом сник, – стало ясно, что Stimorol Pro-Z оказался важнейшей частью его тела. Лишь один Папильот невозмутимо сидел на своем месте, и его мудрый глаз счастливо отливал фиолетовым, да рулеточный шарик остался верен себе, уютно устроившись в лунке Zero и подмигивая гладкой поверхностью обиженно-пустому сдувшемуся бурдюку.
– Амадей! Амадей! – позвал Флёр. – Амадей…
Но Амадей безмолвствовал.
А вокруг него были разбросаны в щепки разбитая шарманка, расколотая люлька с гипсовым младенцем и рваные матерчатые овечки. Командируемый с грустью посмотрел на шарманщика и, ничуть не удивившись метаморфозам, которые произошли с содержимым шарманки, понимающе кивнул и вышел из зала в фойе, где швейцар битый час тряс за грудки вопящего гардеробщика, попытка которого спрятаться под полой песцовой шубы оказалась неудачной. Гардеробщик извивался в мощных руках граммофонного цербера и пытался носками дотянуться до пола, а швейцар, наливаясь свекольной дурнотой, нежно шептал ему в волосатое ухо:
– Ах ты, гадкая свинина! Там еще полбутылки было, я же помню! – он отпустил гардеробщика и принялся лепить из его уха сочный вареник. – Где бухло, я тебя спрашиваю?! Ты – выхухоль!
– Почем знаю? Выдохлось, наверное, – проблеял несчастный.
– Песец тебе, гардероб! – испражнился орально кабацкий пес, и лапы его сомкнулись на горле пьяницы.
– Отпуст-и-и-и…
А в это время по столам, ловко лавируя между блюдами и бокалами, в сторону выхода метнулось стремительное тельце. Оно вскочило на плечо одного из охранников, отчего последний накренился и рухнул на стол, разбив талантливо выдающимися надбровными дугами пивную кружку. Пена взметнулась вверх и, нависнув седой бородой, застыла над Амадеем. Зверек ловко перепрыгнул на всклокоченную голову старика, свесился, лизнул в нос, аккуратно, словно боясь потревожить его сон, спустился на плечо, вытянулся, прицелился и, рисуя длинную дугу, прыгнул в сторону выхода. Острой мордочкой вонзился в выключатель.
«Серебряные» нити померкли, свет в «Граммофоне» погас, и мрак цвета «крести-пик» воцарился в зале.
Стало так темно, что можно было болеть корью.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
АРХИВ
Магистр Эвтаназ
Магистр Эвтаназ страдал одышкой, запоями и состраданием к ближним.
Восседая на сколиозном стуле в собственном кабинете, он в компании с ассистенткой попивал неразбавленный спирт. Магистр был тучным, короткотелым, с заплывшим лицом, глубокими носогубными складками и подслеповатыми глазами. Клубневидный нос в сизых прожилках удачно гармонировал с двойным, завалившимся на кадык,