весь антиколчаковский фронт. Пехотные и кавалерийские части перед этой задачей неожиданно спасовали. И запаниковавшие штабные чины ухватились за авиацию, как тонущий цепляется за спасательный круг. Но погодные условия исключали возможность проведения воздушной карательной акции, да и лётчики втайне не рвались бомбить натерпевшихся лиха селян. Местное авиационное командование не сумело проявить должную жёсткость и без всякого сопротивления уступило власть самозванцу, который обладал нужным даром убеждения. И Лаптев показал всё, на что был способен, как динамичный жестокий командир себе на уме, которого заботит лишь личная слава…
Кажущийся намного выше своего роста, нервный, с горящим взором комиссар творил настоящий террор. Размахивая револьвером, Лаптев требовал, чтобы лётчики немедленно взлетали. Разыгравшуюся пургу комиссар в расчёт не принимал. Когда ему возразили, что погода нелетная и экипажи рискуют разбиться, Лаптев надменно ответил: «Для красных соколов не существует погоды, для них есть только пролетарское «Даёшь!».
Под угрозой расстрела первый экипаж пошел на взлет, но на высоте 50 метров мощный порыв ветра опрокинул машину. «Сопвич» скользнул на крыло и врезался в землю. Слышен был лязг металла и хруст ломающегося дерева и возможно… человеческих костей. Но комиссар, как говорится, и глазом не моргнув, скомандовал:
– Следующий!
Всё повторилось. Взлёт, потеря управления на небольшой высоте, смертельное падение, с той лишь разницей, что на этот раз одному члену экипажа удалось выжить в аварии, хотя он и получил тяжёлые травмы. Страшно изувеченное мёртвое тело его товарища вытащили из-под обломков и накрыли брезентом.
И снова, ничуть не смутившись, комиссар торжественно стал сыпать лозунгами:
– Даёшь мировую революцию! Превратим в пепел её противников! За Ленина, за международную коммуну всех трудящихся!
С револьвером в одной руке и маленькой книжицей в другой, с горящим взором и лихорадочным румянцем на смуглых щеках этот одержимый маньяк был похож на воинствующего проповедника новой религии. Размахивал он конечно не библией, а карманным изданием Карла Маркса. Но подобно инквизиторам и конкистадорам был готов ради своей идеи пролить реки человеческой роки.
Третий самолёт сумел подняться выше двух предыдущих и уже лёг на курс, но затем что-то произошло, аэроплан опять вошёл в крутое пике и врезался в землю. Раздался взрыв, во все стороны полетели обломки. Многие попадали на землю или попытались отбежать подальше, один комиссар даже не шелохнулся. Он продолжил посылать авиаторов на верную гибель. Комиссар эффектно, не открывая рта, выпустил сквозь отсутствующие передние зубы струйку табачного дыма и жестом велел идти к самолету следующим двум смертникам.
Взлетевший пятым экипаж, видимо, был самым опытным. Самолёт набрал высоту и скрылся из вида. Стал затихать вдали гул его мотора. Лаптев торжествовал. Однако через десять минут лётчики вернулись, не сумев пробиться