лежа на кружевной подушке, смотрели на них голубоватыми глазенками, в которых чудилась бездонная глубина.
– Они удивительны! – сказал он.
В его голосе слышались гордость и радость. Анжелика, очарованная и все еще боящаяся поверить, убеждалась в реальности их существования. То было мгновение знакомства. Четыре существа встретились на пороге совместной жизни, обещавшей быть долгой, нежной и безоблачной, хотя ее чуть было и не унес вихрь треволнений.
Жоффрей сжал ее плечо.
– Как я испугался, любовь моя, – произнес он глухим голосом. – Как вы меня напугали!
Никогда ранее она не слышала от него слова «страх», никогда не подозревала, что он может быть так взволнован – даже перед лицом кораблекрушения и величайших опасностей.
Она подняла на него глаза. И увидела перед собой горячо любимое лицо, искаженное той же мукой, что в ее кошмаре, где вспыхивали молнии и гремели раскаты грома, – сне столь реальном, что она испытала желание прижаться губами к его мужественной, мокрой от дождя щеке. Стремительным шагом шел он сквозь бурю… И еще был Шаплей, призрак.
– Что случилось с Шаплеем? – спросила она.
– Представьте себе, он был недалеко, в двух милях отсюда. Его взяли в плен в тот момент, когда он подъезжал к Салему. Люди, которых я послал за ним, отбили его в схватке, но дело могло принять дурной оборот, поскольку они были слишком малочисленны. Я выехал им навстречу.
– А! Так вот почему его окружали вооруженные люди с факелами… И вы стремительно шли под проливным дождем.
Жоффрей де Пейрак улыбнулся и искоса с интересом взглянул на нее, но никак не прокомментировал эту странную реплику.
– Да, – подтвердил он, – я появился как раз вовремя. Опять была решающая погоня, в которой мы могли погибнуть. Я оставил вас, когда вы были при смерти, но молодые женщины ухаживали за вами.
Неужели она действительно была призраком, когда увидела его в ночи и коснулась, желая поцеловать?
Оба младенца уже закрыли глаза и были теперь всего лишь двумя крохотными милыми существами, излучавшими покой и счастье оттого, что живы.
Она наклонила голову, повернулась и коснулась губами руки Жоффрея. Тепло этой поддерживавшей ее смуглой руки, нервных пальцев, сжимавших ее с такой трогательной заботой, усиливало чувство нежности, которое она испытывала, когда забывала обо всем, прижавшись к его плечу.
И не ее немощность была тому виной. Отныне она могла позволить себе слабость, раз он рядом. Присев на кровать, он обволакивал ее своей силой, которая никогда еще не была такой незыблемой, и стойкостью, закаленной в испытаниях и тяготах жизни, проходившей в борьбе. Теперь ее силой был он, и ей не надо было больше бороться.
Это было чудесное мгновение. Мгновение, возрождавшее забытое, но не пропавшее чувство, как в ту пору, когда рядом друг с другом они любовались своим первенцем в маленьком замке Беарн у подножия Пиренеев в далекой Франции.
Она