когда обыватели, на какое-то время усмиренные, успокоенные и как бы очарованные их «чудесами», снова выходили из себя и старались наставить их на путь истинный, но не на стезю общепринятой добродетели, так как делать это было уже поздно; нет, то были сумрачные дебри колдовства и распутства, откуда их следовало извлечь исключительно для того, чтобы осудить и повесить.
И вот организовывались шествия. От судей и регентов требовали, чтобы они развернули свои свитки, надели судейские шапочки, после чего все с воплями устремлялись к хижине на краю леса. Кто-то из особо нетерпимых готовил веревки, другие – охапки хвороста и факелы. Такие рвались первыми поднести огонь к соломенной крыше этой дьявольской хижины, но все резко останавливались перед выложенным из камней кругом. Ибо люди страшились того, что увидят на пороге двух женщин, таких красивых, которые жестом попросят их разойтись по домам. Но еще больше они страшились, что не увидят их, ибо, дабы избежать возмездия, силою колдовства те вылетят через трубу.
– Им удалось приговорить нас к ношению на груди буквы А, первой буквы слова «адюльтер».
Из красных меток сатаны в Массачусетсе официально сохранилась к тому времени лишь буква А, клеймящая женщин, виновных в адюльтере. Другие буквы, такие как Б, «богохульник», или Т, «тать», то есть вор, уже не использовались.
– Я согласилась с приговором, – сказала Рут, – но он был несправедлив по отношению к Номи, ведь она не изменила ни одному мужчине, так как не была замужем…
Стал ли обжаловать приговор Брайан Ньюлен, осмеянный супруг? Нет. Сначала попытались заставить его признать, что его супруга, перебежчица из проклятой секты, вероломно проникла в Богом охраняемую общину, «наставила ему рога» и явилась для него источником всяческих несчастий.
Но он и рта не раскрыл, и в конце концов его оставили в покое. Он продолжал жить, словно бы ничего не произошло, обрабатывал поля, доил коров, взбивал масло, стриг овец, посещал молельню; лишь чуть больше выпивал и чуть меньше говорил, чем прежде.
– За Брайана Ньюлена я спокойна, – говорила порой Рут, смотря на зеленые холмы, где находилась ферма, хозяйкой которой она когда-то была. – Мужчины тяжелы на подъем и не торопятся открывать для себя новые горизонты, отличные от тех, которые они однажды переняли от других людей и которые им привычны, но они от этого не менее готовы к их обретению и поискам.
Она с уверенностью предсказывала перемены в человеке, заставая его не раз за годы их совместной жизни за тайным и внимательным перечитыванием маленького томика, который она поначалу принимала за молитвенник и с которым он никогда не расставался; то был сборник сонетов и посланий в стихах английского поэта Гебриэла Харви, короля рифмы и новатора гекзаметра в английском стихосложении эпохи Возрождения. И, как это всегда происходит со всяким, берущим на себя смелость разрушить существующие теории и утвердить взамен них новые, он был обвинен в бунте против установленного порядка!
– Сколько