неожиданная перспектива меня несколько страшит».
Она постаралась представить себе двух кудрявых темноглазых мальчишек, похожих на Флоримона, или даже, что еще забавнее и милее, двух девчонок, тоже черноволосых, с блестящими живыми глазами. Она не могла вообразить их похожими на себя, светловолосыми, голубоглазыми, потому что всегда мечтала о «ребенке от Жоффрея» и видела их только такими, как он.
Но двойня!
Кроме того, растерянность ее усугублялась тем, что она вспомнила предсказание гадалки Мовуазен, которое никогда не принимала всерьез и о котором вообще забыла на долгие годы.
Это произошло в Париже, когда она была одна, когда ей приходилось яростно бороться за кусок хлеба для себя и для своих двух сыновей, Флоримона и Кантора. И вот с двумя подружками, которые также переживали трудные дни и хотели узнать, будет ли их будущее более безоблачным, чем настоящее, они отправились к Катрин Мовуазен, которую все звали Вуазеншей, прямо к ней в логово за крепостной стеной, куда уже наведывался весь Париж.
В тот день ведьма напилась в стельку. Она куталась в плащ с вышитыми золотыми пчелками и, спустившись покачиваясь со своего насеста, направилась к стоявшим перед ней трем красивым юным женщинам. Она посмотрела на ладонь каждой из них и сказала: «Вас полюбит король», а самой скромной и бедной добавила: «А на вас, да, на вас, он женится!» – что привело в ярость их третью спутницу, которая считала, что ее-то судьба будет самой завидной.
Анжелика до сих пор посмеивалась, когда вспоминала эту сцену. Но тогда ее поразило, что когда пьянчужка, тыча пальцем, опять обратилась к ней, то сказала: «У вас будет шестеро детей».
Это предсказание, которое Вуазенша еле смогла выговорить, показалось ей в то время самым что ни на есть смешным и нелепым, и она тотчас же о нем забыла.
Но разве спустя годы дело не шло к тому, чтобы предсказания этой пьяницы начали постепенно сбываться?
Три прекрасные молодые особы, все уроженки Пуату, связанные узами дружбы и происхождением, стояли в тот день в Париже перед ведьмой Мовуазен. Это были Атенаис де Монтеспан, урожденная Рошешуар, Анжелика де Пейрак, урожденная Сансе де Монтелу, и Франсуаза Скаррон, урожденная д’Обинье.
И вот спустя двадцать лет великолепная Монтеспан блистала в Версале, став самой любимой и самой блестящей фавориткой короля Людовика XIV, заумная Франсуаза Скаррон позабыла о своих драных платьях и стала недавно маркизой де Ментенон, а Анжелика, отказавшаяся от королевских милостей, собиралась в своей далекой Америке вот-вот родить двух детей, и тогда всего их будет шестеро.
«Шестеро! И возможно, уже вскоре? Нет, – подумала она, опять приходя в волнение при этой мысли. – Не вскоре! Это было бы для них ужасно! Будь что будет, но рожать в Салеме я не стану. Я должна добраться до Голдсборо».
Она ни за что на свете не хотела рожать своего ребенка или детей в колонии Новой Англии, и ни салемская сирень, ни прекрасные вязы не могли примирить ее с суровой атмосферой, которую создавали в городке