от похвал, от общего внимания, от зрачка фотоаппарата корреспондента районной газеты.
«Хоть бы улыбнулась, – подумал Кочелабов, поаплодировав со всеми вместе. Стоит, как кукла.»
Потом объявили танцы, и в зале, где еще не выветрился запах свежей морской рыбы, возле сваленных в груду противней, затоптались, задвигались пары. Пока Кочелабов осматривался, кого пригласить на первый танец, девчонок у стены не осталось. Он растерянно посунулся в один угол, в другой и увидел призершу, одиноко стоявшую с плюшевым котом в руках. Глаза ей теперь не от кого было прятать, и она смотрела на танцующих с грустной сосредоточенностью рано повзрослевшего человека.
Красивой ее нельзя было назвать. Короткие мускулистые ноги, широкие бедра как бы укорачивали, присаживали ее узкую в плечах фигуру. Поджатые губы и затвердевший подбородок не обещали приятного знакомства. Но ведь это была победительница, лучшая из мастериц, которой только что аплодировали все. Как же обошли ее вниманием?.. Несправедливость показалась Кочелабову столь очевидной, что он, не раздумывая, шагнул вперед:
– Разрешите…
Мастерица, как показалось Кеше, едва скользнула по нему взглядом:
– Спасибо, не танцую.
«Все ясно. Ждет принца», – с неприязнью подумал Кочелабов, но отступать было некуда, и он спросил, чтобы не стоять рядом молча:
– А почему я вас не знаю?
– Наверное, постарела я, Кеша, – спокойно ответила она оторопевшему Кочелабову.
Позднее он много раз, и про себя, и вслух, словно бы в оправдание, удивлялся, как же сразу не узнал он Аву Дежневу, чья большая семья издавна жила неподалеку от дебаркадера. Впрочем, что ж удивительного: перед тем, как ушел Кочелабов в армию, бегала с парнями на рыбалку этакая мосластая пигалица с косичками и часто ловила на удочку больше всех, словно знала какую-то ворожбу. Ничего похожего на эту склонную к полноте женщину, что стоит рядом, чуть возвышаясь над ним. И коротко подстриженные волосы посветлели, и голос стал нутряным, будто временем приглушенный. А не так уж много и минуло с тех пор – всего каких-то шесть лет.
Не в силах затушевать неловкость первой минуты, когда не узнал ее Кочелабов, Августа растерянно и горьковато улыбалась, а он пробуксовывал одни и те же, ничего не значащие слова: «От, ехор-мохор! А я гляжу, кому это кота вручают?.. Надо же…»
Как палочка-выручалочка вспомнилась Кочелабову дразнилка, которой шпыняла когда-то ребят Ава:
– Да-а,.. нынче воскресенье, девочкам печенье…
– А мальчишкам дуракам толстой палкой по бокам, – подхватила Августа, и в темных глазах ее блеснуло знакомое озорство. Ты не подумай чего, я в самом деле плохо танцую… Пойдем лучше на волю.
Вечер был теплый, безветренный. Они шли с Августой по добела вытоптанной тропе, на виду у всего поселка, мимо полузамытых песками, отполированных временем бревен. Приятно веяло с Амура речной свежестью. Но чувствовал