от шлюхи, он толкнув ее вниз: «Старайся, chica, я только начал».
Гладя ее темные локоны, Ворон понял, что ему не хватает той, с кем не надо ничего скрывать. С женой он никогда не мог себе этого позволить. Ему не хватало той, что отдавалась ему с радостью, как делала Белла.
За окном ударила молния, осветив море холодным сиянием. Прижав ее к себе, он выдохнул: «Ложись».
Она повиновалась: «Не все разве?».
Ворон рассмеялся: «Я сказал, dulce, на всю ночь. Ночи еще много».
Когда за окном запели птицы, он заплатил, много больше, чем надо было. Девушка уткнула лицо в подушку: «Говорили, что Куэрво шлюхами брезгует».
Ничего не ответив, Ворон осторожно закрыл за собой дверь.
Проснувшись до рассвета, Степан поднялся по трапу. Вахтенный подремывал, море было ровно масло. Расстегиваясь, Ворон оглянулся вокруг. Палуба пустовала.
Сжав зубы от боли, он привалился к борту корабля. Степан подышал, приходя в себя. Вернувшись в каюту, он посмотрел на Петьку. Брат дремал, словно ангел небесный. Во сне Петька всегда казался Степану шестилетним мальчиком, увиденным в Колывани.
Ворон пошел в лазарет «Изабеллы».
Осмотрев его, врач вздохнул. Половина экипажа страдала тем же самым, но от капитана он такого не ожидал.
– Это лечится? – хмуро спросил Степан.
– Лечится, – врач набрал густую жидкость в медный шприц: «Будете приходить каждый день, и к Плимуту все пройдет».
Стиснув руку в кулак, Ворон заставил себя не стонать.
– Сэр Стивен, – врач замялся, – в следующий раз не рискуйте. Это вещь неприятная, но от нее можно избавиться. От французской болезни вас никто не вылечит.
Кивнув, Степан пошел стоять свою вахту.
Интерлюдия
Париж, август 1572
Накрутив на палец сверкающий золотом локон, Маргарита Валуа выглянула в окно. Булыжники двора заливали беспощадные лучи летнего солнца.
– Ужасная жара, – вздохнула девушка: «Как только я обвенчаюсь? В соборе будет нечем дышать».
– Твоему будущему мужу хорошо, – герцог Анжуйский рассматривал свои ухоженные ногти: «Он гугенот и все венчание проведет, стоя у входа. Страдать перед алтарем ты будешь одна, сестричка».
– Хорошо бы я осталась одна и в брачной постели, Анри, – Маргарита вытерла кружевным платком капли пота с декольте: «Почему мне не дали выйти замуж за Гиза? Почему я должна брать в мужья наваррское чудовище?».
– Потому, что между твоими стройными ногами, милая Маргарита, находится дверь к власти над Францией, – герцог усмехнулся:
– Наша дорогая матушка никогда в жизни не позволила бы Гизу ее открыть, тем более настежь. Ладно, – он потянулся, – пойду в фехтовальный зал.
Герцог наклонился к маленькому уху сестры: «Но, сестричка, что в дом не обязательно входить через парадную лестницу».
Маргарита нежно покраснела.
Шпаги скрестились над головами мужчин. Герцог Анжуйский выругался. У его противника были сильные руки.
– На первый