его охрану. Спасибо, Пьер».
– Увеличь, – посоветовал Корнель: «Но лучше, чтобы его вообще здесь не было».
Мужчины вглядывались в слабые огоньки на том берегу реки.
– Тишина какая, – сказал Гийом.
– Ненадолго, – ответил Корнель: «Помяни мое слово».
– Прекрасная была свадьба, – Корнель налил себе вина: «Ее величество королева Наваррская будет очень счастлива».
Генрих Анжуйский и герцог Гиз переглянулись:
– Пьер, – сказал Гиз, – вас не затруднит взять несколько писем к герцогу Альбе? Вы когда собираетесь ехать?
– Завтра к вечеру. Разумеется, ваша светлость, – спокойно ответил мужчина, – с радостью возьму.
– Завтра к вечеру, – герцог Анжуйский погладил шелковистую голову собаки: «Пьер, вам придется задержаться в Париже на несколько дней».
– Почему? – недоуменно спросил Корнель.
– Потому, что городские ворота сейчас, – Гиз взглянул за окно, – закрываются.
– На сколько, ваша светлость? – еще более спокойно поинтересовался Петя.
– Пока в Париже не останется ни одного гугенота, – отозвался Генрих Анжуйский. Он кинул гончей кусок заячьего паштета:
– Да, моя прелесть, – проворковал он – я знаю, как ты его любишь.
– Добрые парижские католики получили оружие. Пойдемте, Пьер, – Гиз встал, – я передам вам послания и выпишу охранную грамоту. В Лувре вас никто не тронет, но мало ли что может случиться.
– Возвращайся, Анри, – велел герцог Анжуйский: «Надо еще кое-что обсудить».
Гиз протянул Корнелю пачку писем:
Размашисто подписав лист, он посыпал чернила песком:
– Держите грамоту, но я бы на вашем месте сидел здесь. В Лувре безопаснее. Герцог Альба расстроится, если убьют его личного посланника.
– Меня сложно убить, ваша светлость, – синие и голубые глаза на мгновение скрестились.
– Я наслышан, – ухмыльнулся Гиз: «Месье Корнель, когда зазвонят колокола на церкви Сен-Жермен-л’Оксеруа, не суйтесь, куда вас не звали, хорошо?»
Коротко поклонившись, Петя вышел.
– Швейцарские гвардейцы получили список с именами тех, с кем надо покончить в первую очередь, – герцог Анжуйский рассматривал ногти: «Когда все закончится, я приму ванну и высплюсь. С тех пор, как в Париж понаехала гугенотская шваль, здесь стало нечем дышать».
Гиз взглянул в карие глаза брата короля: «С Колиньи я разберусь сам, я должен отомстить за отца. Я уверен, что адмирал организовал его убийство».
Генрих Анжуйский помолчал: «После покушения он не встает с постели. Рана неопасная, но адмирал не собирается рисковать».
Герцог Гиз выругался:
– В следующий раз, Анри, когда захочешь кого-то убить, предупреди меня. Я бы нашел лучшего арбалетчика, чем дурак Моревель, хоть он и состоит на моем жаловании. Стрелять с близкого расстояния, и попасть только в руку!
– Он бы попал куда надо, если бы не проклятый Гийом. Из-за него к адмиралу было не подобраться,