лебедей. «Ты не имеешь права кого-то спасать или вытаскивать».
– Даже если это свои люди? – поинтересовался Петя.
– Даже если это твой брат, – жестко ответил Джон:
– Если я тебе приказываю вмешаться, ты вмешиваешься. В остальном, ты возишь их почту и завоевываешь их доверие. Герцог Гиз далеко не дурак, будь с ним осторожен.
Агент Уолсингема ждал его в обычном месте неподалеку от посольства. Корнель передал зашифрованные копии писем: «За меня пусть не беспокоятся, я с охранной грамотой».
Парень растворился в тьме августовской ночи. Петя пробормотал: «Ладно, пусть потом что хотят со мной, то и делают».
Он шел мимо горящих зданий. На обочинах валялись трупы. Звонили колокола, кто-то тащил сундуки с добром, над разоренной улицей бился отчаянный женский крик.
Пару раз его останавливали, при свете факелов проверяя бумаги. Пока он добрался до особняка Колиньи, охранную грамоту заляпали грязными пальцами. Окна второго этажа выбили настежь, на улице валялась ломаная мебель.
Пахло свежей кровью и дымом. Увидев обезглавленное тело адмирала, Петя заставил себя не закрывать глаза.
– Голову Гиз забрал, – рядом остановились двое парижан: «Говорят, покажет ее королю Наваррскому». Они пошли дальше, не обращая на него внимания. Вынув шпагу, Корнель зашел в дом.
– Merde! – он оглянулся вокруг. Ничего, кроме занавески, Петя не нашел. Надо было как можно быстрее остановить кровь. Проклиная свой маленький рост, он попытался сорвать бархат с разбитого окна.
– Я бы тебе помог, Пьер, – услышал он голос Гийома, – но, боюсь, мне самому не встать.
– Заткнись, – Корнель, наконец, подцепил занавеску шпагой. Ткань затрещала:
– Молчи, ради Бога. У тебя пять ран и нога сломана. Ты хоть сейчас можешь помолчать?
Он вывел из конюшни лошадь: «Прости, но сам я тебя до Лувра не дотащу. Придется так». Стиснув зубы, Гийом оперся на его плечо:
– Первый раз езжу в седле со сломанной ногой, – пробормотал он.
Оказавшись в седле, друг тяжело задышал:
– Надеюсь, что мы не встретим по дороге доброго католика, знающего меня в лицо. У меня даже шпаги нет, сломал о герцога Гиза.
– У меня есть, – угрюмо сказал Пьер: «Тронулись, а то мы никуда не доедем».
– Ваше величество, – он смотрел в темные, испуганные глаза Маргариты: «Я прошу вас, помогите ему. К вам не придут, а если он умрет, то Франция лишится великого мореплавателя. Пусть он побудет в Лувре».
Королева Наваррская отошла в сторону. Из-за портьеры выступил невысокий, смуглый юноша.
– Сир, – поклонился Корнель.
– Гийома я знаю. Вы кто такой? – король приставил к его груди кинжал.
Петя спокойно ответил.
– Англичанин. Католик.
Генрих Наваррский поднес к его лицу свечу.
– Месье Корнель, или как вас там, – хмыкнул он, – зачем английскому католику спасать французского гугенота?
– Можно? – Корнель отер пот со лба:
– Потому