ты это поняла? – я присела, не поворачиваясь, на краешек ванны.
– Отгадай.
Я быстро ответила:
– В вазе.
Она вдруг разозлилась:
– Дурилка ты картонная!
– Дурилка… да еще и картонная. Почему картонная-то?
– Потому что так обиднее… Чего ты спиной разговариваешь? Потри мне спину.
Я повернулась. Взяла мочалку и начала осторожно водить по ее мокрым, выступающим крылышками, лопаткам.
Кто-то задолбил во входную дверь. Пошла открывать. Это был Гриша. Увидел меня в пижаме и возмутился:
– Скоро выезд, а вы все спите. Буди Линку!
– Она моется.
– Передай, чтобы серпантин захватила, – и быстро ушел.
– Лина, захвати…
– Да слышала я, – она вышла из ванной, зябко кутаясь в махровый голубой халатик. – Одевайся скорее, еще в буфет надо успеть позавтракать.
При слове «буфет» я вдруг припомнила события вчерашнего позднего вечера и, наверное, это отобразилось на лице, потому что Лина испугалась:
– Что? Плохо?
– Нет-нет, – я принялась торопливо переодеваться.
– От снотворного голова не болит?
– А это было снотворное? Нет, не болит.
– Хочешь, иди сразу в автобус, а я тебе принесу что-нибудь из буфета.
– Я сама!
Лина вдруг рассмеялась:
– Сама-сама, а трусы надеть забыла.
– Не забыла, – покраснела я. – Они закончились.
– Как понять: закончились? – шокировалась Лина.
– Пять штук было и закончились.
– А ты больше одного раза трусы не носишь?
Я не знала, как объяснить, и промямлила, что дома каждое утро находила на стуле возле кровати свежие трусики и носочки, а вечером снимала их и оставляла в ванной.
– Тебе мама, что ли, стирала?
Я пожала плечами и Лина изумленно проговорила:
– Отпад! Ладно, на тебе мои новые трусишки, потом научу тебя стирать.
– И носки надо.
Она не выдержала и рассмеялась.
Когда отправились в буфет, я попросила:
– Ты только никому не говори, ну, что я стирать, там, допустим, не умею, ага?
– Конечно, – твердо заявила Лина, но в глазах ее шмыгали лукавые огоньки. «Разболтает», – обреченно поняла я.
В буфете мы расположились за столиком в углу. Я специально села лицом к залу, чтобы видеть посетителей. То есть, конечно, не посетители волновали меня, а хотелось увидеть ту девушку в красной бейсболке, но с какой целью это нужно, толком не отдавала себе отчета. Меня лишь беспокоило, что я могу ее не узнать, ведь было темно, и кроме неуловимого взгляда не удалось запомнить ничего, даже лица.
К нам подсел акробат Вовочка, и Лина принялась что-то нашептывать ему на ухо, при этом ехидно косясь на меня. Он хихикнул. Я засомневалась и спросила:
– Ты про что говоришь ему? Про то, чего я просила не рассказывать?
– Не бойся, мы не про тебя, – усмехнулась Лина