…Мне? – поразилась Варька.
Елизавета поспешно встала и, пряча лицо, отошла вглубь комнаты. Затем вернулась, держа в руках бархатный мешочек, стянутый тесьмой, и протянула Варе:
– Я хочу сделать Вам подарок. Вернее, Вашей маленькой дочке Софье.
– Что это?
– Это игрушки моей несчастной Марии. Они очень красивые и дорогие. Она даже не успела ими поиграть. Всё равно они валяются без дела. Мне будет очень приятно, если они доставят удовольствие какому-то другому ребёнку. Возьмите.
Варька была тронута:
– Ваше величество, может быть, Вы передумаете? Ведь у Вас же будут ещё дети.
Она неловко улыбнулась:
– Разве что от Святого Духа?… – и, почувствовав неловкость, начала прощаться, – Варвара Николаевна, знайте; если Вы или Ваш супруг будете волей случая в столице, я непременно желаю видеть Вас у себя в гостях!
– Спасибо, – Варька отвесила государыне поклон по старой русской традиции.
– И ещё, – продолжила императрица, – Оставьте мне все Ваши эскизы, даже те, что оказались не выбранными для сервиза. Они очень хороши. И я хотела бы сохранить их на память.
– Ой, да конечно! – радушно согласилась Варя, – Я попрошу Алексея Яковлевича их Вам принести после того, как закончится празднование дня рождения императора.
12 декабря 1802 года
Дом князя Д. Л. Нарышкина
Мария Антоновна Нарышкина разомлевшая от страстной неги, встала с постели, небрежно набросив полупрозрачный пеньюар, и присела на бархатный пуф перед зеркалом, начала приводить себя в порядок.
Из-под вороха постельного белья вынырнуло блаженное лицо Платона Зубова:
– Ох, Мари! Ну и хороша же ты, чертовка! – пробормотал он, широко зевая.
– Хватит валяться! – грубо отозвалась она, – Вставай и живо собирай манатки. У меня мало времени.
– Что так? – обиженно оттопырил губу Зубов, – Неужели наш муженёк-толстячок вздумает поутру посетить спальню дорогой жёнушки-лебёдушки?
– Дурак ты, Платошка, – отрезала она ему, – Причём тут муж? Его императорское величество может нагрянуть с минуты на минуту. Ты что забыл, что у него сегодня день рождения?
– И что? Он придёт к тебе спозаранку за своим подарком? – язвительно захихикал Зубов, демонстрируя движением, что он имел в виду под словом «подарок». Ему тут же прямо в лицо прилетели камзол и штаны.
– Я сказала: одевайся живо! – гневно приказала Нарышкина.
Платон заткнулся и, насупившись, начал толкать ноги в штанины. Напялив штаны и рубашку, он встал за спиной у Марии Антоновны, положив руки ей на плечи:
– Скажи, Мари, почему ты спишь со мной? Ты ведь фаворитка императора; у тебя итак есть всё, стоит только бровью повести. Зачем я тебе? Я ведь нынче уж не в чести у государя. Только не лги мне про любовь; тебе неведомо это чувство.
Мария раздосадовано дёрнула плечами в ответ. И начала интенсивно наносить круглой пуховкой пудру на лицо. Зубов криво усмехнулся:
– А может, тебя не устраивает