Васильевич появился через полчаса – вышел, огляделся. Володя бросился к нему. Смирнов обнял его за плечи:
– Замерз, мальчик мой?
– Нет…
– Пойдем домой скорее. Мама уже волнуется, наверное!
Володя хотел спросить, как там Витя, но не знал – как и какими словами. Арсений Васильевич нес корзину, Володя потянулся помочь.
– Не надо, малыш, она теперь пустая.
– Как Витя? – выдавил Володя.
Арсений Васильевич пожал плечами:
– Плохо, Володенька. Он же постарше тебя – ему четырнадцать, уже понимает, что это навсегда. Зачем он это натворил, господи? А родители? У него сестра еще маленькая, десять лет. Сейчас вбегает в комнату, кричит – я гулять пойду? А он дернулся так…
Володя поспешно отвернулся. Арсений Васильевич обнял его:
– Прости, мальчик мой! Ну не надо, давай мы с тобой вот лучше – хочешь – по Обводному пройдем? И по Можайской – давай?
В молчании они дошли до дома. Арсений Васильевич остановился:
– Володенька, я тебя попросить хочу. Ты Нине лишний раз про Витю не напоминай. И… знаешь… сам не думай. Маленькие вы.
– А вы будете заходить?
– Буду. Ну до свидания, сынок.
При Нине Володя Витю не вспоминал, и она ничего не говорила. Как-то раз они видели, как Арсений Васильевич вышел из лавки и направился в сторону Рузовской, но ничего друг другу не сказали.
Приближалось лето. Родители решили, что этим летом они снова буду снимать дачу в Оллила. Володя ждал каникул с нетерпением – хотелось на воздух, к морю, кататься на лодке, собирать камни, бегать по сосновому лесу.
У Нины планов было куда больше:
– Володя, ты знаешь, что мы с папой придумали? Сначала мы поедем в Гельсингфорс – там у папы друг, а у друга дочка Райя – да, да – так и зовут, не Рая! У нее мама финка, и дом на краю Гельсингфорса. Мы у них погостим пару дней, а потом все вместе поедем в Иматру – там огромный водопад! Папа его видел, а я только маленькой совсем. Потом побудем дома, а потом поедем в Таллин – на две недели. А в середине июля у Николая отпуск будет, папа тут останется, а мы поедем с тетей Лидой в Городищну. Будем там гулять! Там домик старый совсем, еще дедушкин. Но дедушка там только в детстве жил, а потом в торговой фирме в Таллине служил, путешествовал много – товары в Швеции покупал. У нас на Охте дома шведский кофейник стоит – папа и тетя Лида на дни рождения родителей – ну, бабушки и дедушки – из этого кофейника кофе пьют, в память о родителях. И занавески старинные, тоже шведские – мы с тетей Лидой их в моей комнате повесили. И еще что-то есть – кукла старая, еще тетя Лида играла.
Она задумалась.
– Папа и тетя Лида своих родителей очень любили. Мне кажется, папа особенно. Он всегда о своем детстве так хорошо говорит… говорит еще, что бабушка и дедушка меня бы очень любили. Часто мне про них рассказывает… знаешь, Володя, что странно? Что мы с тобой тоже будем старыми. И будут правнуки, а может, и внуки, которые нас никогда не увидят.
Володя вздохнул:
– Ну, все же умирают.
– Это да. Я знаешь что решила? Я умру в сто двадцать лет. Выращу детей, потом внуков, а потом правнуков. И буду путешествовать – на автомобиле. У меня