и я там жил? Сколько вопросов у меня ещё к Эделине! Сколько неразгаданных тайн…
Часть 3. Глава 6
Мне нравилось, как ведёт службы Даниель. Его неспешные, полные достоинства и внутреннего благородства движения, вдохновенные проповеди, чистый красивый голос, способный взять самые высокие и низкие ноты без фальши. Я наслаждался сакральным духом таинств и мне хотелось соответствовать им. С полувзгляда я понимал отца Даниеля, и служба прошла без единой запинки.
Уже в конце, во время Причастия, я заметил свою мать и Николь. Глаза сестры восторженно блестели, поймав мой взгляд, она так искренне и светло улыбнулась мне. Сердце зажала в тиски знакомая щемящая боль. Мать не удостоила меня взглядом, опустив голову, она молилась. На её лице отражались переутомление, беспросветное разочарование и неудовлетворённость во всём. Стало искренне жаль эту сгорбившуюся, измученную женщину, с трудом верилось в то, что я появился из её чрева. Ничего, кроме жалости, не осталось в моей душе из воспоминаний о детстве. Я вдруг отчётливо понял, что больше никогда не вернусь в Гатьер.
Сестра обняла меня после службы.
– Ты – молодец, братец, – она оставила поцелуй на моей щеке и добавила, – мы гордимся тобой!
Розалия тоже подошла ко мне и шершавой рукой провела по лицу, словно пытаясь запомнить мои черты. Наши глаза встретились, долгий молчаливый взгляд сказал о многом: она не просила прощения, нет, но осознавала свою ответственность за то, что произошло между нами.
– Ты будешь хорошим священником, Эдуард. Я не зря родила тебя на свет. Не забывай о нас, когда встанешь на ноги.
– Чем смогу, помогу.
– Вот и хорошо… – она развернулась и ушла шаркающей походкой, волоча ноги.
Николь оглянулась и ещё раз помахала рукой, заботливо придерживая мать. У меня на глазах появились слёзы. Даниель похлопал по плечу, шепнув на ухо:
– Видишь, не всё так плохо, мой мальчик. Я же говорил, тебе только кажется!..
Прихожане пожимали руку своему кюре и желали доброго дня. Мелькали лица знакомые и не очень, некоторые здоровались со мной, но не все узнавали. Как же тяжело возвращаться в места, где ты родился и рос, уже не являясь частью этого маленького замкнутого мира. Подобно отрезанному ломтю, понимаешь: назад дороги нет.
На кладбище было жарко, солнце нещадно палило. Поля шляпы спасали лицо от прямых лучей, но чёрная ткань нагревалась так, что не было сил терпеть.
По лицу Даниеля тоже стекали ручейки пота, но он их словно не замечал.
– А вот здесь лежит Маргарита, не знаю, помнишь ты её или нет, кажется, вы были ровесниками, девушка умерла в прошлом году от пневмонии, – он горько вздохнул и перекрестился, – так мало ей Господь отмерил… Всем городом провожали, а сколько было цветов, ты бы знал, и плакали все, от мала до велика.
«Зачем он это всё рассказывает мне? – спрашивал я сам себя, стирая пот с лица, и тут же сам себе отвечал, – потому что все эти люди, живые