что там, за стеклами, живут самые добрые на свете хозяева; там непременно тепло, тихо, приятно пахнет едой и никогда не воняет плесенью, сырой глиной, печной гарью, мышами и прокисшими помоями.
Однажды из калитки этого дома, в наброшенной на плечи пуховой шали, вышла молодая, необычайно красивая женщина. Словно добрая волшебница из сказки, она с улыбкой подошла к оторопевшим Тольке с Олькой. Одобрительно взглянув на Толькины варежки, она перевела взгляд на побагровевшие от мороза Олькины руки и укоризненно покачала головой. Тихо и ласково произнеся что-то по-немецки, «волшебница» бережно растерла заледеневшие Олькины пальчики своими нежными и теплыми руками, а затем надела на них голубые с белой каемочкой, невероятно теплые пуховые варежки.
На обратном пути Ольке первой удалось обрести дар речи:
– Когда я вырасту, я тоже стану такой же, как она, да, Толь? Ну, скажи же, Толик, да же ведь?
– Ну, да, да. А я… А я тогда стану, как дядя Валера …Таким же большим и таким же умным.
– Ага!! И таким же добрым, давай?!
– Ну да… – кивнул Толька, нахмурив для солидности брови.
– Вот здоровски!.. И мы с тобой будем возле всех колонок всем раздавать теплые варежки, да же?!
– Ну… только у кого их не будет. Чтобы по честному.
– И мячиков накупим, и…И зайчиков много-много!! И кукол!!
– И гематогена! И мороженного в вафлевой корочке, да?!
– Да!! И всего-всего… чего-нибудь еще, да же, Толь?!!
– Да! Только поскорей бы нам вырасти, да же ведь?
– М-гм…
Поскольку варежки оказались двойными, мама разрезала их на две части, и получилось аж четыре варежки сразу. Затем, дабы они не потерялись, она к каждой паре варежек пришила соединяющую веревочку, и они сослужили добрую службу, по крайней мере, еще две суровые зимы, не только Ольке, но и Павлику.
В один из вечеров, когда Толька с Олькой, припозднившись, пришли за водой в очередной раз, в крайнем окне этого почти сказочного дома загорелся свет, и за прозрачной тюлевой занавеской Олька вдруг увидела наряженную елку. Игрушки на ней переливались всеми цветами радуги, и она просто оторопела от невиданного дива. Кивнув Тольке в сторону окна, она словно завороженная пошла по направлению к дому, и в метре от забора неожиданно застряла по пояс в сугробе, откуда Толька ее едва вытащил.
– Давай быстрее, а то снег в валенках растает, они станут совсем мокрыми и опять попадет от мамы, – поочередно вытряхивая снег из валенок, как обычно, назидательно говорил брат.
– А ты веришь, что я… ну, что в том окне я видела блестящую елку, а? Или ты сам ее тоже видел? А, Толь, видел? Ну скажи же…
– Да не успел, блин! Пока набиралась вода, пока отставил ведро, а они взяли и закрыли ставни.
– М-м. А я… – виновато опустив ресницы, вздохнула сестра и шепотом добавила, – знаешь, как краси-иво…
– Да ну, в домах елок