разумом, доводами не только здравого смысла, но и житейского опыта. Он так и остался легитимистом, но с годами легитимизм в его интерпретации приобрел черты прагматической основательности, безочарованности и даже скептического плюрализма. И по всей видимости, именно эта комбинация и сыграла свою, пусть и сильно опосредованную роль в процессе формирования трезвого, исключительно посюстороннего, рационалистического мировосприятия А.С. Пушкина.
Карамзина, нисколько не сомневаясь, до сих пор относят к лагерю консерваторов, хотя и уточняют, что он был представителем «просвещенного консерватизма, очень далекого от реакционного антизападнического обскурантизма таких людей, как Аракчеев, Магницкий и Рунич, влияние которых на образовательную политику правительства становилось все более и более разрушительным в последние годы жизни Карамзина. Его националистические чувства не имеют ничего общего с шовинистической ксенофобией такого одиозного издания, как «Русский вестник» С.Н. Глинки. «Смиренная лояльность» Карамзина была чужда раболепию, а его смелая и даже резкая критика царя в «Записке о древней и новой России» помешала публикации этого документа на многие годы. …Карамзин был настолько не ортодоксален, что один чересчур ревностно исполнявший свои обязанности информатор доносил в соответствующие инстанции, что Карамзин – человек, произведения которого наполнены «якобинским ядом» и должны быть сожжены»28.
«Записка» – поразительный документ. Если бы в нем не имелось конкретных исторических имен, отдельных архаичных слов и вышедших из употребления оборотов речи, вполне можно было бы подумать, что «Записка» составлена буквально на днях: «Александра I называют даже скупым; но сколько изобретено новых мест, сколько чиновников ненужных!.. дают взаймы и без отдачи и кому? – богатейшим людям! Обманывают государя проектами, заведениями на бумаге, чтобы грабить казну… Непрестанно на государственное иждивение ездят инспекторы, сенаторы, чиновники, не делая ни малейшей пользы своими объездами… покупают двойною ценою из сумм государственных, будто бы для общей, а в самом деле для частной выгоды, и прочее. Одним словом, от начала России не бывало государя, столь умеренного в собственных расходах, как Александр, – и царствования, столь расточительного, как его!
Мало остановить некоторые казенные строения и работы, мало сберечь тем 20 миллионов, – не надобно тешить бесстыдного корыстолюбия многих знатных людей, надобно бояться всяких новых штатов, уменьшить число тунеядцев на жалованье, отказывать невеждам, требующим денег для мнимого успеха наук, и, где можно, ограничить роскошь самых частных людей, которая в нынешнем состоянии Европы и России вреднее прежнего для государства»29.
Вполне злободневны и замечания, высказанные Карамзиным в адрес типичных российских губернаторов: «Если прибавим к сему частные ошибки министров в мерах государственного блага… имевшие