на коленях. Числовник говорил с ним и делал движения руками в воздухе, словно двигал костяшки на невидимых счетах. Но кто считал вслух?
Антон снова закрыл глаза и прислушался.
– …шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, девятнадцать…
Считал не Числовник. Это был стук его собственного сердца – бился в груди, колотил в висках, подрагивал в венах – этот счет существовал независимо от его сознания и означал жизнь.
– …двадцать, двадцать один, двадцать два, двадцать три…
Антон открыл глаза и медленно сел на траве.
– …ты меня слышишь? Антон! Да скажи ты хоть что-нибудь!
Маша. Она стояла впереди собирающейся толпы у самого входа в парк – из-за ее плеча выглядывал любопытный старичок-судокуман.
– Я… я в порядке. Что случилось?
– Что случилось? Ты бежал, как сумасшедший, через дорогу, и тебя бы точно сбил автобус, если бы он… – она ткнула пальцем в Числовника… – тебя не оттолкнул. Рискуя жизнью, между прочим! А ты!.. Ты…
Антон встал, непроизвольно коснувшись затылка и поморщившись. Кажется, будет шишка. Числовник поднялся вслед за ним.
– Маша, прости… Я…
– Прости? Ты меня за дуру полную держишь, да? Я с тобой уже почти год, все ждала, когда ты, наконец, образумишься, все для тебя организовала, привела, а ты… сбежал! Сбежал с очисления, позор какой, ноль меня разбери!
Антон молчал, потупившись. Числовник, убедившись, что парень в порядке, отряхнул траву с помятого балахона и, протиснувшись сквозь толпу зевак, пошел обратно в Числовь. Маша не унималась.
– А детей своих ты тоже так будешь воспитывать? Обесчисленными? Бездуховными? Да ты просто трус! Неблагодарный! Ты хоть Числовнику спасибо сказал?
– 374.
– Что?
– Номер автобуса, который меня чуть не сбил. Он так налетел, что я увидел только номер. 374, – Антон задумался на секунду. – Ой, прости, это же твое главное число.
Маша стремительно шагнула вперед и отвесила Антону звонкую пощечину. Потом повернулась, оттолкнула старичка с судоку и пошла прочь. Антон смотрел ей вслед и считал ее шаги. Один, два, три, четыре, пять… Она шла прямо по натуральному ряду, даже не замечая этого. Высоко в небе над нею плыли пушистые облака – одно, второе, третье… Антон опустился на колено, зажал пятерней горсть травы и поднялся. В кулаке остались вырванные травинки. Антон непроизвольно сунул их в карман, пообещав себе потом обязательно сосчитать.
Прохожие, убедившись, что представление окончено, стали расходиться – их число таяло с каждой секундой, и Антон ощутил укол беспокойства, словно на его глазах числа двинулись в обратную сторону, уменьшаясь и исчезая.
«Не бойся, натуральный ряд тебя не оставит», – вспомнилось ему, и он улыбнулся.
Ему действительно этого не хватало. Того, что пребудет с ним, когда замкнется в сумасшествии отец. Когда ожесточится от горя мать. Когда девушка бросит посреди зеленого тенистого парка. Натуральный ряд струился в его жилах, бился в сердце,