от нас сегодня прячутся…
– Места надо знать…
– Так Володя говорил, что знает, а вон куда завез…
Комары роятся над головами серым нимбом. Примятая трава нехотя распрямляется. С каждой крошки на газету стекает лужица тени, чаинки кружатся и долго еще ложатся на пластмассовое, будто бы песчаное дно…
Солнце стоит уже высоко. Мы едем дальше, хлопая на ветру квадратными парусами брезента… Отяжелевшая голова клонится то в одну, то в другую сторону, в животе булькает кофе, хочется спать…
Третий раз останавливаемся на солнечной полянке. Чьи-то коричневые, заскорузлые руки подхватывают меня и ставят на землю.
– Легкая, как пушинка! – слышу я удивленный голос.
Миг полета показался мне вечностью. Я легка и смотрю на мир открыто – еще не встречалась со смертью, еще не рожала, еще не видела жизни…
В пластмассовом ведре глухо гремит нож. В резиновых красных сапогах жарко и неудобно – это мамины, они мне велики на два размера, а снять нельзя – взрослые скажут, что земля холодная и что клещи… А вот бабушка ходила босиком… Тогда клещи были обыкновенные – вытащил – и все… А в пятидесятые вместе с оленями завезли энцефалитных… Только олени вымерли, а клещи остались… С тех пор врачи говорят, что пик активности – с мая по сентябрь, а соседи, что ездят за кислицей, сообщают – клещиный год или не клещиный…
В пожелтевших волнах травяного одеяла замечаю семейство опят. Я подхожу ближе – а их все больше и больше, срезаю быстрее, оглядываясь – и вижу, что все потихоньку разбрелись и сидят на корточках… Шляпки широкие, ножки с пленочкой, руки моментально чернеют… Я с верхом насыпаю ведро и придерживаю раскатывающиеся грибы руками. Жестко, почти по-железному гремят плотные бумажные мешки, ростом выше меня, а наполненные – и тяжелее – 50 кг! Одно ведро быстро расплескивается по дну. Кто-то засыпает уже второе…
Куртку бросила в машине, кофту обмотала вокруг бедер, растрепанные волосы почерневшими руками заправляю под металлический ободок, в сапогах квакает потная пыль.
А люди все дальше и дальше разбредаются по лесу, радостно аукают, покачивая переполненными ведрами, не решаясь убрать со лба потную прядь или шлепнуть наглого комара…
Губы обметало соленым, хочется пить, но я иду – и передо мной разворачивают второй мешок. Осторожно всыпаю туда опята из двух запотевших ведер. Расправленный мешок – с меня ростом, доверху набитый грибами – ниже, но в полтора раза тяжелее…
– Такая маленькая – куда тебе столько?
Будто не знают о картошке с грибами, о маринованных опятах, о соленых груздях…
Оба ведра наполнены, а место бросать жалко – снимаю сапоги и заполняю опятами. К мешку иду босиком – сперва с ведрами, потом – с сапогами. Взрослые смеются. Мне хорошо – ветерок обдает лоб, земля приятно холодит ноги, натертые какими-то невидимыми камешками