иногда на вельми высоком уровне допуска.
Именно этим, ещё хранящим преобладающие видовые признаки шести рас, было поручено опробовать средство, начисто стирающее память. Для начала его опробовали на детях. Смогут ли забыть своё детство?
Делалось это не в приказном порядке, упаси Первопричина. На нашем диске ничего в приказном порядке не делается. Всё – по велению души. Хоть мыла из профессоров и балерин наварить, хоть в ушах этим мылом промыть, всё само собой.
– Немилосердная дама.
– Что? – Проворчала спина медведя.
Он волочил своё тельце в десятке своих шагов от меня этак, что любой марш-бросок заплакал бы и попросил пощады.
– Дама, не ведающая пощады.
– Точно. – Согласилась спина.
– Вперёд.
– Ага.
– Любовь не ждёт.
– Это ты хорошо сказал.
Я рассматривал далёкое радужное облачко далеко слева на востоке. (Он думал, я про гадалку вспомнил.)
Мы близко подобрались к городу. Плато выросло к востоку незаметно, тут явно кто-то срезал сотню слоёв шоколадной породы, устраивая горку для малолетних великанов. Асфальт здесь истёрся, как полы в старом доме. Холмы стали похожи на домашних животных, и пару раз мы видели призрачные сооружения с висячими замками.
Возле одного сидел кот. Он и мускулом не двинул, когда увидел нас. Хорошая выдержка.
– Приятно иногда, ради разнообразия, беседовать не с твоей бородой.
Он остановился и вполоборота прорычал:
– Что ещё?
Я локтем показал на восток.
Он задумался.
– Думаешь…
Я легко согласился:
– Иногда я это делаю. Если не сочтёшь меня назойливым, я бы и тебе рекомендовал. Не то чтобы это было полезно для здоровья…
Он явно не последовал совету.
– Ты бы сказал, что у тебя за дело. Хоть словечко. Напустил такого дыму, что я немножко сомневаюсь.
Я поцокал.
– Что, раздумал служить Патерполису? Или ты внезапно вспомнил, что забыл чего-то? Зонтик? Я к примеру.
– Знаешь… – Начал он.
И замолчал. Озеро давно уже ждало, когда он заметит его. Плоское в форме дамской туфельки, оно досыпало послеобеденный сон, и островерхие деревья сторожили тусклые блики на воде.
Откуда оно тут? Зачем? Кто наколдовал тихие воды, утоптал аллею и спрятал своё видение на самом гнусном отрезке шоссе, ведущего путника в город, где царствует обман?
Ибо он там царствует. Но мне, воину, как раз и надлежит его охранять, ведь в нём – покой.
Мы сторожко спустились в крохотный дол и непозволительно долго пялились в воду, ожидая, когда всплывёт хребет чудовища, поджидавшего нас. Я бы в своём сне именно в таком вот местечке и поселил свой худший кошмар.
Медведь выдернул свою винтовочку, наклонился и пошелестел дулом в траве.
– Глянь.
Я всмотрелся.
– А я