не бывает? У меня спустило колесо, я была вынуждена зайти в эту убогую халупу, куда при любых других обстоятельствах точно бы не пошла, и тут меня как током ударило. Господи, Вигго!
Разумеется, никакой это был не Вигго и даже не Герман, если хотите знать; звали его очень глупо – Глеб. На смене паспорта настояла я, потом что не могу же я называть любовника Глеб; а в постели? Как вы себе это представляете?
Я же настояла, чтобы он уволился. Запах бензина, грязь под ногтями… отвратительно. Многие считают, женщина не должна содержать мужчину. Плевать я хотела на мнение этих нищих неудачниц.
У него фантастическое, невероятное, запредельно прекрасное тело. Бесконечный эстетический экстаз. По этой причине я не могу сказать даже, хороший он любовник или нет. Путь будет хороший, тем более что человек он отвратительный. Кажется, я скупила ему почти весь Calvin Klein (чёрт возьми, какой грубый сарказм – называть мужские трусы словом Klein!) – так нет же, он ходит по дому в отвратительных семейниках и пьёт «Жигулёвское» прямо из бутылки, как бы я ни старалась переключить его хотя бы на Amstel. Но это было бы ещё ничего, когда бы не случился настоящий скандал.
Вечером мы сидели у реки и смотрели на звёзды. Не понимаю, почему у реки, почему нельзя было выбраться в какой-нибудь приличный ресторан? Повсюду бутылки, банки, грязь чавкает под ногами; сидя на бревне, я измазала брюки какой-то гадостью, и настроение у меня без того было паршивое, а тут Герман ещё заявляет:
– Смотри, ёпта, звезда полетела! Загадывай желание, нах!
Да – рассказывая о его многочисленных недостатках, я совершенно забыла упомянуть ещё один, едва ли не самый существенный: его манеру выражаться. Как бы я ни старалась, отучить его от матерщины так и не удалось, и максимум, чего я добилась, так это употребления непечатных слов примерно до середины.
– Хочу, – сказала я, – не видеть больше этого уродства.
Он, разумеется, ничего не понял. Вообще он глуп, как пробка, но я же его держу не для того, чтобы в шахматы играть, сами понимаете.
– Не вслух, нах! – возмутился он, – не сбудется. Вот у меня точняк сбудется, ёпта.
– Так, – я напряглась, примерно прикинув предстоящие расходы, – добрая фея уже разозлилась. Кому мы недавно ландровер купили, а?
– Да я ж не это, нах, – прошептал он робко и нежно. – Я, мля, ребёночка хочу.
– Тебя посадят, – заметила я, но он не оценил моей заботы.
– Солнышко, мля, ну когда уже, а?
– В день святого Никогда, – отрезала я, и тут мне зачем-то пришло в голову представить себя с раздутым животом, а потом вопящее красное нечто в собственных фекалиях, и, зажав рот рукой, я метнулась в ближайшие кусты.
– Чо, уже сработало, нах? – удивился Герман, а потом удивился ещё больше, отчего это я, вернувшись из кустов, не хочу с ним разговаривать. Впрочем, вы не знаете Германа. Если он уж настроился на диалог, то его даже отсутствие собеседника не остановит.