день Нэнси не явилась на учёбу.
Тут не было ничего странного: накануне она покашливала – поэтому все решили, что неугомонная попрыгунья решила немного поболеть. (Не стало ни для кого сюрпризом и отсутствие Дэниэла, так как в классе он вообще был нечастым гостем.)
Поглощённый написанием аж трёх, одной за другой, контрольных работ по разным предметам, Горный Енот вспомнил о подружке только после уроков: собираясь отправиться, как обычно, к доктору Фишеру… Против обыкновения пастор встретил ученика не сидящим в креслице, а меряющим шагами газончик; увидев Енота, ринулся к нему. «Где моя дочь?! Она была в школе? Тебе известно хоть что-нибудь?!» – обрушились вопросы… и повисли в воздухе.
А вскоре вернулась тётушка Дженнифер. Обойдя несколько индейских стоянок, она выяснила: ранним утром Нэн видели вместе с Дэном. С туго набитыми торбами за плечами парочка семенила по тропинке, ведущей к далёкому Стильбургу.
* * *
Впоследствии краснокожие сложили донельзя легкомысленную балладу… которая тем не менее не лжёт.
Действительно, узнав о побеге Дэна и Нэнси, Горный тут же бросился в погоню, причём Говорящее Дерево, через несколько часов узнавший об этом на вечернем собрании, обозвал всех (особенно Енотовых маму с папой) тупорылыми скунсами (ибо: «Как можно пускать бельчонка по следу куницы!») – о чём авторы песни тактично умолчали…
Не упомянули они и о том, что племя стало возмущаться поведением старика: мол, да чё ты лепишь! – мужчина должен уметь защитить себя и свою скво (а коли приспичило нянчиться с великовозрастными сосунками, то, значит, в няньки и пора тебе, бывший вождь: менять пелёнки, когда протеже со страху обделается!).
Понятно, в общем-то, почему не упомянули: стыдно… Да и страшно.
Ибо – встал тогда осыпаемый руганью старый шаман, и глаза его, сверкнув, превратились в совиные. И вошёл в огонь, и огонь охватил его. И вытянулось тело стволом секвойи, выкинув в недосягаемую тёмную высь пучки горящих ветвей, и проросло в кострище узловатыми кореньями, и – если бы хоть кому-то из тех, кто был там в означенный момент, доводилось ранее видеть спрута, он бы сразу допёр, на что похожи устрашающие тентакли… Задрожали индейцы, нешуточная взяла их оторопь, да только – глядь! – уже исчезло сияющее дерево, вновь на месте ослепительной вспышки подслеповато мерцают угли… Ну, ещё показалось (самым глазастым из собравшихся), что над головами скользнула тень огромной птицы, и всё.
А остальное в песне очень даже подробно расписано: и то, как Енот пасторскую дочку в номере стильбургского салуна под Дэном застал; и то, как Дэн, выведенный из себя видом уставленного ему в лицо револьвера, но ещё больше – собственной уязвимостью (столь же тошнотворно непривычной, сколь и внезапной), кинул в незваного гостя первое, что подвернулось под руку: ножик для чистки фруктов – а тот возьми да и вонзись Еноту во внутреннюю