направилась… сжечь старого Эррета и его дочь!
Вот куда бежал Эвальд, пока не оказался распластанным без памяти на окраине своей деревни! Увы, теперь бежать он не мог. Только медленно идти, волоча за собой левую ногу. И это было ужасно. Он не мог позволить Элиссе умереть из-за своей трусости. Почему он не рявкнул на толпу, не заставил этих деревенщин разбежаться в страхе, не переломил дурака-старосту о другого дурака – небесного отца?
Пока он добирался до опушки леса, казалось, прошла целая вечность. Как же медленно он идёт! Нужно быть более быстрым. А ещё – нужно было быть более храбрым. Виной всему «лесное диво», которое он в избытке употреблял в последние дни. Оно путало его мысли, мешало собраться и быть собой. И в результате он испугался толпы.
Хотя раньше, если он и оказывался в центре толпы, то люди болели за него, подбадривали и восхищались. Они почитали его за силача и героя, уложившего в кулачном бою всех своих соперников. А в этот раз толпа была другой: мрачной и жестокой. Казалось, стоит ему произнести лишнее слово – и его самого насадят на вилы.
Эвальд ломился через лес, не разбирая дороги. Он старался по памяти обходить те места, где вероятнее всего мог повстречать кого-то из деревенских. А это значило, что браконьер продирался по нехоженым тропам сквозь заросли кустарников. И нога, которая отказывалась шагать, очень сильно задерживала его.
Поразительно, но в чёрном омуте лесной чащи не было слышно и звука. Неужели он сбился с пути и идёт в другую сторону? Толпа должна галдеть где-то здесь. Эти люди слишком уж боятся близости Благословенной пущи и не станут бродить в лесу поодиночке, тем более, ночью. Толпой они сюда нагрянули, толпой и вернутся.
Неожиданно неестественно терпкий запах горелого дерева, несвойственный этому пропахшему зеленью, грибами и прелыми листьями лесу, насторожил браконьера. Неужели всё уже свершено?! Внутри у него похолодело. Он прислушался, но вокруг по-прежнему стояла непроницаемая дурманящая тишина.
Медведь двинулся вперёд. Вот на фоне светлеющего неба, на котором тревожно мерцали далёкие звёзды, показался огромный дуб с широкой раскидистой кроной. А там, по другую сторону поляны… чёрной рваной раной зияло место, где ещё днём стояла хижина лесника.
Вокруг никого не было. Люди уже сделали своё чёрное дело и ушли. От почерневших угольев, которые изредка еле слышно потрескивали, ещё шёл жар. Серый пепел призрачными пятнами маячил в темноте. Эвальд рухнул на колени. Они всё-таки сделали это! Они это сделали!!!
Молодой человек охватил голову руками. Ему было тошно и горько, и обидно за своих соседей и за себя самого. Он впервые в своей жизни почувствовал к девушке что-то помимо желания задрать ей юбку, а они бесцеремонно сожгли её вместе с отцом. Они, видите ли, боролись с нечистью! А он испугался за себя и никак не помешал толпе.
Неожиданно рядом что-то шелохнулось. Какая-то загадочная, жуткая чёрная тень. Неужели