девушкой, глядя, как неуклюже она пытается управиться с неподвластным ей оружием. – Ты пытаешься защитить себя, но это зря, глупая ты сука. Как только я избавлюсь от этих верёвок я отымею тебя во все дыры, да так, что ты устанешь просить пощады».
Язык Заграссана по прозвищу Неубиенный был колючим, как северный ветер, а голос скрипучим, словно трескающийся лёд. Он был старым разбойником и хозяином этого леса, восставшим против всех и вся, даже против самой природы. Ему, наверное, было лет триста, а может, и все пятьсот. Говаривали, будто его бессмертие – это тёмный дар Бездны, который некогда вручили ему Иные.
Иссэрия поначалу терпела его угрозы и ругань. Она приказывала завязывать разбойнику рот только на ночь, чтобы не мешал ей спать. Где-то в глубине души она корила себя за это, ведь считала, что такие приказы делают её жестокой. А ведь она и так лёд и камень. Куда уж жёстче? А он ведь так и не причинил ей зла. Хоть и собирался. Корила она себя и за то, что нанесла тогда ему удар камнем.
Но спустя несколько дней, когда её ледяное терпение было исчерпано, она сама завязала Заграссану рот, затянув как можно туже, и приказала не снимать повязку до тех пор, пока она не велит. Разбойник мычал и нечленораздельно ревел, колотился связанным о землю, пуская по верёвке слюни. А потом однажды ночью их нагнал северный холод, запорошивший всю округу снегом.
Обледеневшую верёвку от разбойничьего лица отодрали с куском щеки и примёрзшего языка. Тот орал так громко, что на Белых скалах, наверное, переполошились все косматые демоны, которые, как известно, недолюбливают протяжные звуки волчьего воя и рогов. Сами-то они рычат и переговариваются на своём скрежещущем языке.
«Что, не понравилось? – осведомилась Иссэрия. – Будешь много говорить, я перевяжу верёвкой все твои дыры, а потом буду отдирать так, что ты устанешь просить о пощаде. Я слышала, ты можешь отращивать свои руки и ноги и что даже тело когда-то смог отрастить из своей отрубленной головы. Значит, я буду рубать тебе язык до тех пор, пока ты не научишься держать новый за зубами. Проверим, не лгут ли сказки».
Сказки не лгали. Щека затянулась через несколько дней. А язык Заграссан предпочёл держать за зубами ещё до того, как Иссэрия взялась бы за меч. Видно, боялся, что голову эта горе-воительница ему снесёт так, что новое тело он уже никогда себе не вырастит. Что ж, иногда человека, который держит оружие из рук вон плохо, боятся не меньше, чем того, кто владеет им в совершенстве.
Но и молчание «лешего» было холодным и мерзким. От него становилось не по себе, также как и от звука его голоса. Он осквернял своим присутствием самый воздух вокруг себя. И казалось, тёмное проклятье Бездны тяготеет не только над самим разбойником, но и над всеми, кто находится рядом с ним.
Принцессе очень хотелось выяснить, правду ли говорят о способностях главаря «леших» и как он их получил. Она бы уже заговорила с ним. Но не хотела снова напороться на поток угроз и оскорблений.