мешал,
В зелёном френче щеголял,
Имел пробор неотразимый.
В фуражке с красною звездой
На Невском носится порой,
Фортуной папиной хранимый,
Заходит в каждое кафе
И носит брюки галифе.
Кто скажет: «Клятвы не нарушу,
Конца у нашей дружбы нет»,
Онегин с Ленским душа в душу
Вдвоем прожили много лет.
Вдвоем и с «русского» бежали,
Вдвоем Каутского читали,
Вдвоем смеялися порой
Над романтической трухой.
Устав от споров и вопросов
(Так что ж? Мудрить не вечно нам!)
На Невском задевали дам,
Декольтированных матросов —
Был Ленский опытен и смел,
Онегин трусил и краснел[66].
Итак, Онегин мой скучает,
Душа уныния полна.
Лицо героя окаймляет
Белеющая седина.
Ведь он не стар ещё годами
Но, несомненно, (между нами)
Вся жизнь его была такой,
Когда стареет молодой.
Душой и телом он изношен,
И ночи долгие без снов
От кутежей, от вечеров…
Весь мир ему довольно тошен…
А до бессонницы легко
Дойти от чистого Клико.
Он разучился лицемерить
И разговор его не нов.
Ему никто не может верить.
Он не свободен от оков
Сарказма, злобы и бессилья…
Напрасны все его усилья
Казаться больше молодым —
Они рассеялись как дым.
Не может он уже тревожить
Сердца кокеток записных,
Уже соперников своих
Не в состоянии уничтожить;
Но помнит он в душе своей
Дела давно минувших дней[67].
А вот как выглядит травестированный образ Онегина в эмигрантской литературе у Лери (В.В. Клопотовского):
«Когда злой ВЦИК вне всяких правил
Пошел на жителей в поход
И чистить ямы их заставил,
Как злонамеренный народ,
Блажен, кто дней не тратил даром
И к коммунистам-комиссарам,
Не утаив культурных сил,
На службу сразу поступил.
Кто в ней сумел, нашедши норму,
Смысл исторический понять,
Одной ногою, так сказать,
Став на советскую платформу,
Кто приобрёл лояльный лик,
Хотя и не был большевик», —
Так думал молодой Евгений,
Герой неопытных сердец
И двух советских учреждений
Солидный служащий и спец.
Его пример – другим наука,
Но – боже мой! – какая мука
Ходить в нелепый совнархоз,
Писать усердно и всерьёз
Преступно глупые бумажки,
Тоскливо дни свои влачить,
С надеждой к карте подходить
И, подавив в груди стон тяжкий,
Твердить совдепу про себя:
«Когда же черт возьмет тебя!.
Учтя уроки поголовной
Переоценки