силён руками, правда дракам не обученный, да и при крепости тела в целом не сильно ростом удался по возрасту.
Четвёртым, кто из селения отправился в орду касакскую, был некий Кайсай, что для селян вообще был лошадкой тёмною. Поехал он даже не из поселения как остальные три, а жил за рекой с дедом-бобылём на заимке ими же выстроенной. Под большаком поселения эта странная парочка не хаживали, да и сам большак толи что-то знал про деда того, толи просто побаивался, но к нему на заимку никогда не совался без надобности.
А дед тот явно был не из простых селян. С одного вида узнавался в нём старый воин опытный. Лицо в страшных шрамах явно ни кухонным ножом сделанных. В тех же шрамах руки, сколь из-под одежды выглядывали, да наверняка и тело всё ими было исписано только голым старика никто не видывал.
Ходил странно, крадучись, будто стелясь по земле лёгкой поступью да совершенно бесшумно хоть по лесу с буреломом, хоть по траве степной в пояс выросшую. Даже под старость лет бороды с усами не носил, от чего всех корёжило, а белый волос седой заплетал в косу толстенную, коей любая девка позавидует, да и пацанёнка к тому приучил. Того тоже без косы ни разу не видывали.
А Кайсай, пацанёнок его, вовсе и не его был, как люди сказывали. С первого взгляда можно было сказать не задумываясь, ибо был он рыжим, с вьющимся волосом, с лицом узким и сам весь худой, но в плечах широк.
Бабы разное про них судачили. Кто-то баил, мол жена гулящая от чужого принесла поскрёбыша, так он её за то прибил смертью лютою, а дитё пожалел да взялся воспитывать. Другие поговаривали, будто он вообще чужой. Мол, подобрал он мальца в землях дальних, да рука на дитя не поднялась прибить, чтоб ни мучился. Взял для торга, а по пути привязался к рыжему, да и оставил при себе старость коротать недолгую.
Третьи, вообще сказывали, что не человек тот дед, а колдун чёрных дел и рыжик его тоже нелюдь нечистая, а живут они тут, от богов светлых прячутся до поры до времени только им ведомому и что дед этот молодому-то силу свою перекачивает, вот как пить дать для злодейства непотребного.
В общем, много говорили да разного, но толком так никто и не знал, что это за странная парочка на заимке обустроилась. Выстроили за рекой избу себе крепкую, огородились частоколом высоким, способным штурм целой орды выдержать да сидели как сычи нелюдимые.
Те, кто близко подходил к той заимке из любопытства иль мимо хаживал, непременно со двора слышал шум мечей да кряхтение боя ратного. Такое у народа впечатление складывалось, что они там только и делают что дерутся меж собой денно-нощно да никак друг дружку не зарежут до смерти.
Дед иногда перебирался через речку неглубокую, в поселение хаживал. С мужиками торговался, кое-что покупал из запасов на зиму. Притом всегда расплачивался иноземным золотом, потому все его с уважением приветствовали, заискивали да обхаживали, каждый норовя своё продать, а вот его пацана в селении почитай не видели.
Девки бегали на берег поначалу просто смотреть и то издали. Речка была небольшая, так