чиновник, – покраснел тот.
– Если краснеешь, значит, есть за что?
– Есть, конечно, – развел руками чиновник. – За это и прогорел.
– Интересно. Редко вашего брата прижимают к ногтю, – снова сказал крестьянин.
– Не блоха, – вставил дачник.
– Не блоха, – согласился крестьянин.
Чиновник вытер платком вспотевшее лицо, перекрестился:
– Как на духу: из – за дефицита совести я погорел, как будто он только в нашей конторе? Приехал из губернии начальник и инкогнито ко мне в кабинет. Мол, землю хочет купить в муниципалитете, пусть будут овраги и балки, ему все равно. Заполнит их водой, и будет выращивать рыбу. Говорю, с водой как раз у нас плохо. Сами последний пруд допиваем, а канал неизвестно когда запустят. Успокаивает, его это проблема – сначала землю купить надо. Ну, я прямо без обиняков: откат – сорок процентов, за гектар земли – сто тысяч рублей. «Где у тебя совесть, – вдруг, закричал посетитель. – Я сам беру за гектар пятьдесят тысяч рублей, а ты…» Вот я и оказался здесь у знакомого бомжа, он у нас в муниципалитете все время роется в мусорном ящике. Мы ему иногда бросали туда по буханке хлеба.
В подвале стало тихо, даже бомжи присмирели, переваривая услышанное. Потом, как самый большой, заговорил крестьянин.
– А почему у нас пятый, Шарик, молчит, не рассказывает, как докатился до нулевой отметки этого элитного дома.
– Гав-гав! – тряхнул пес обрывками цепи на шее и показал обломанные зубы.
– Дайте Шарику кашки, у него самая веская причина появиться здесь, – предложил чиновник.
– Он пилил железо, как Овод, но не пилкой, а зубами, и сточил их, – добавила учительница. – Что может быть дороже свободы?
– Только полная свобода, – сказали бомжи.
РАБОЧИЙ И КРЕСТЬЯНИН
Речка. На берегу – рыбак с удочкой. Подходит уставший путник, скорее всего крестьянин. У него выдубленное ветром и солнцем лицо, пшеничные волосы. Он снимает ботинки, из которых идет пар, достает из сумки лапти.
– Через степь от города шел, взопрел весь, хочу искупнуться, да обувку сменить. До Баклуш еще далеко, – гость садится рядом с рыбаком. – А ты рыбу лавишь? Зря, нету ее тут. Вчерась неводом прошлись. Если только малек.
– Час сижу, хоть бы клюнуло, – ответил рыбак, забрасывая леску с поплавком подальше к камышам. – Может в тростниках запрятались караси. Будешь купаться, пошуми там.
– Нет, карася там не будет, трусоват – невод тащили лодкой через траву. Щука хитрее, заляжет в ямке на дне – не поднимешь.
– Ты, я понял, деревенский, из Баклуш. Там и деревьев вроде нет, если в огородах только. Откуда лапти? И век их давно прошел.
Крестьянин посмотрел на рыбака более внимательно:
– А ты, конечно, городской. Трутень или как?
– Рабочий я, строитель.
– Как вас раньше звали? Гегемон, что ли?
– Гегемон.
– Иди вон.
– Да,