ней, схватила за подол блестящего платья и крепко сжала. Это было несправедливо. Мама весь день болталась по дому: перед вечеринкой надо было сделать какие-то дела, принарядиться – это очевидно. Бодрым голосом запрашивала подтверждение у компании, согласившейся прислать к ним няню, и названивала папе, спрашивая, как у него дела: «Тебе больше ничего не надо? Может, захватить что-нибудь еще?». Ханне пришлось ужинать одной, в то время как мама стояла в маленькой ванной на первом этаже и укладывала волосы в высокую прическу. Ей только этого и хотелось: выбросить дочь из головы, вышвырнуть из своей жизни и забыть.
Ханна протянула ладонь и кончиками ногтей провела по обнаженной маминой коже, чтобы та наконец поняла, чего она от нее хочет. Для девочки это было своего рода «пожалуйста». В горле комом встали слезы.
Но было слишком поздно: мама уже посмотрела на прикроватный столик.
– Где мои серьги?
Она застегнула небольшое колье, продолжая рыскать взглядом по комнате в поисках пропажи. Затем задрала вверх подол узкого платья, опустилась на колени и стала шарить руками по полу, будто серьги превратились в невидимок. Затем подняла голову и встретилась взглядом с дочерью.
– Это ты взяла мои серьги?
Ханна не двинулась с места и даже не моргнула.
– Они с бриллиантами. Очень дорогой подарок, сделанный… Это ты их взяла?
В дверь позвонили.
Мама встала. Затем, тяжело дыша, злобно посмотрела на дочь.
– Пожалуйста, Ханна. В прошлый раз… Те серьги ничего не стоили, но… Прошу тебя.
Та же неподвижность. Тот же застывший взгляд.
Звонок повторился.
Мама громко фыркнула и вышла. Ханна побежала за ней. Может, она выйдет из себя, отошлет няню обратно, а потом перевернет дом вверх дном в поисках украшения? Вот было бы зрелище: мама устраивает в доме бардак! А потом Ханна «найдет» их и отдаст. Мама будет счастлива и возьмет ее с собой на вечеринку.
В темном блестящем платье мама напоминала разъяренную волну, катившуюся водопадом по ступенькам вниз к входной двери.
– Здравствуйте, большое спасибо, что пришли. Я Сюзетта, а это Ханна.
– Здравствуй, Ханна. Я Абха.
У нее были черные прямые волосы. Когда няня наклонилась и улыбнулась девочке, они каскадом рассыпались по плечам.
– Входите. Она еще не говорит…
– Вы приучили ее к горшку? – спросила Абха, переступая порог.
– Конечно.
Ханна заревела, как лев, наступивший на колючку. Эта дура еще пожалеет, что посчитала ее младенцем: ей уже целых четыре года.
Мама показала няне кухню – располагайтесь – и объяснила, как пользоваться пультом от телевизора на случай, если той захочется что-нибудь посмотреть.
– Когда Ханна уснет, мне надо будет позаниматься.
– Вы учитесь в университете Питтсбурга? – спросила мама.
– Да, на третьем курсе.
Когда она повела Абху наверх, показать второй этаж, Ханна поплелась