Хиру. – Ну, кое-что у матери все равно хранится. Я в прошлый раз нарочно перебрал все, что там было. Мало, конечно, но хоть что-то… Детские фотографии свои нашел. На самой старой мне лет шесть, дошкольник еще… И уже там я очень похож на отца. Сначала подумал, что я все-таки дурак, и с чужой, прошлой жизнью это был какой-нибудь бредовый сон…
– А еще меня психом называешь…
– Подожди! А потом… Потом я нашел учебник по географии за прошлый год.
– Учебник?..
– Да. Я, понятное дело, и не подумал, что в нем будет что-то важное. Так, просто машинально перелистал страницы… И наткнулся на два тетрадных листа, – на последних словах голос Хиру вдруг резко осип, так что он даже закашлялся.
В голове Берна промелькнула дикая мысль о том, что Хиру решил посмеяться над ним и рассказать какую-то страшилку. Вроде: «А с тех листов смотрели кровавые глаза и кричали: „Отдай мое сердце!!!“» Нет, конечно, нет – Хиру очень серьезен и по-настоящему напуган, вон как побледнел…
– И что там было? – спросил Берн, начиная ощущать противную тревогу.
– На одном листке была переписка… Ну, как все на уроках общаются с соседом по парте, знаешь? А на втором… На втором – рисунок карандашом, портрет девочки…
– Чего-о-о?
– Ну да, девочки! И знаешь, так здоровски нарисовано… Такие уверенные сильные линии, ровные штрихи – очень красиво. Листок с портретом был аккуратный, а второй – весь смят, будто его сначала скомкали и выкинули, а потом подобрали и расправили… Там было написано двумя почерками, один человек писал ручкой, а второй – карандашом. И… Э-э… Значит, сначала ручкой: «Ага, так и знал, что она тебе нравится!» Потом карандашом ответ: «Отстань!» Потом ручкой: «Влюбился, да? Ха-ха-ха!» Карандашом: «Ты дурак, отстань, сказал же!» И ручкой: «Ты только что нарисовал ее по памяти. Скажешь, не пялился на нее весь прошлый месяц? А стоило ей не прийти один день, ты сразу же заскучал!» А карандашом: «Просто она самая красивая в нашем классе. Разве нет?» Потом ручкой крупно и с сердечками вокруг строчки: «ХИРИГАМ + АЛЕСТА = ЛЮБОВЬ!» И… все. Больше там ничего не было написано…
Хиру замолчал, глядя в сторону, а Берн напряженно ждал продолжения. У него что-то сжалось внутри, когда он услышал слова «Хиригам плюс Алеста», но прежде чем позволить впервые открытому сегодня чувству ревности опять захватить себя, Берн хотел услышать объяснение.
– Я не помню этого, Берн, – снова заговорил Хиру. – Этого никогда не было в моей жизни. Ни рисунка, ни записки, ни… Подозреваю, что даже этой самой Алесты тоже.
– Как это? – нахмурился Берн. – Думаешь, это были чьи-то чужие записи?.. Но твое имя очень редкое!
– Я знаю! – Хиру резко повернулся к нему, его красивые глаза были широко распахнуты, в них двумя золотыми точками отражалась лампа на столике. – Я знаю, что это мог быть только я! Но послушай, послушай дальше!.. Почерк того, кто писал карандашом, очень похож на мой, с первого взгляда можно спутать –