писателей XIX века, которые между боями с чеченцами нашли время описать ее красоты.
Но звезда Грозного взошла не в эпоху войны и романтики, а в новую промышленную эру 1890-х годов с началом добычи нефти. Английский историк и путешественник Джон Бэддели, посетивший город в это десятилетие, писал, что ему определенно предначертано стать крупным промышленным центром. Хотя при этом Бэддели заметил:
«Но сейчас Грозный примечателен главным образом своими улицами, которые без преувеличения можно считать одними из худших в мире. В сухую погоду пыль на них доходила до щиколотки, а в мокрую они покрывались болотами грязи, с повсеместными лужами зеленой жижи, в которой барахтались утки и гуси, валялись свиньи и плавали лягушки»3.
Из-за развала коммунальных и ремонтных служб в период правления Дудаева, развала, ставшего завершением десятилетий медленного упадка, Грозный к 1994 году снова оказался довольно похож на это описание, причем еще до того, как война разнесла его на части. Правда, здесь больше нет свиней – ведь когда в Грозном побывал Бэддели, он еще был преимущественно русским, а не мусульманским городом.
Впрочем, на протяжении нескольких десятилетий между этими датами Грозный был крупным индустриальным центром, первым в российской, а затем и в советской империи, и уже к 1917 году вторым после одного лишь Баку по производству нефти в России, а фактически и в мире. Нефть направила сюда поток рабочих-мигрантов, главным образом русских, а также привлекла западных предпринимателей и инженеров. Неприметный, отдаленно напоминающий неоготический стиль кирпичный дом на проспекте Победы[15] (сейчас он лежит в руинах) часто называют зданием, построенным для «английских инженеров»[16], которые приезжали работать на нефтяных промыслах.
Однако чеченцы находились главным образом на периферии этого процесса как минимум до 1920-х годов, когда стремительное развитие нефтяных месторождений при советской власти вкупе с ее наступлением на экономическую и социальную жизнь чеченских сёл стали вытягивать или выдавливать многих чеченцев в город. И тем не менее Грозный стал по-настоящему чеченским городом лишь в 1970-х годах, а поскольку этот процесс происходил при советской власти, то не осталось и его архитектурных следов. До 1978 года нигде в Чечено-Ингушетии не разрешалось строить или восстанавливать никаких мечетей, а в Грозном это было запрещено до 1988 года, и поначалу религиозные службы приходилось проводить в приспособленных для этого железнодорожных вагонах.
Когда в конце 1980-х годов началась чеченская национальная революция, единственным в городе формальным местом богослужения и единственным символом старой Российской империи была окрашенная охрой православная церковь, позднее разрушенная во время российской бомбардировки. Как обычно происходило на этнических окраинах России, атеистический советский режим оставил православный храм на своем месте, хотя на большей части Центральной