его сковало одиночество. Вернется ли? Волны бежали одна за другой, но не было на них русалочки. От тоски даже любимые ананасы казались горькими. Не пугали удары молний, громоотводом было новое зарождающееся чувство. Любовь? Но соблазнительница – полурыба. Почему же он ждет ее желаннее спасительного паруса, корабельного гудка. Ждущий да дождется. Приплыла русалка, но не Среда. Такая же черноглазая, за словом в карман не лезет, тем более кармана нет. Еще и картавит.
– Вы из Франции, мадам? – спросил он.
– Какой вы догадливый.
– Прононс ваш подсказывает.
– Сестра говорила, что вы удивительный и неповторимый. Обнимаете не только руками.
– Мне Среда нравится.
– Вы, люди, еще не перестали любить. Мы предпочитаем сексуальные отношения. Так проще, вильнул хвостом, и в разные стороны.
– У нас тоже так делают, но о любви тоскуют все, настоящей. Пока еще, – опустился он на камень.
– Так в чем же дело. Буду вашей Субботой. Вы же так хотели назвать мою сестру?
– Она хотела. Ну, что же? Как говорят стратеги, надо действовать по обстановке. Сколько в вашей семье сестер?
– Семеро.
– И в неделе семь дней, – усмехнулся он.
Куда, Василий?
Тещи, тещи, сколько о них слышим высказываний, достойных книги рекордов Гиннеса. И в ста томах не уместятся анекдоты, посвященные им. Но Серафима Ильинична их за пояс заткнет.
Вспомните выражение «плешь проела» и возведите его в десятую степень, тогда приблизительно представите образ моей тещи.
Как я мог жениться на ее дочери? Двухметровый хомяк – копия моей Вероники, хотя в детстве звали ее Верой. Зачем она поехала с нами на полярную станцию, у белых медведей тоже вниманием не пользовалась. Убегал от нее даже ищущий себе подругу самец. А я вот не смог: нога была в гипсе, вывихнул ее, поскользнувшись. Да, и сам не очень виден. Помните снежную бабу во дворе? Вылитый, если надеть на голову ведро. Нос с детства больше, чем у Гоголя. Ноги? Лыж не надо. О походке не говорю. Сами видели. Это передвижение скользящим способом: дало знать долгое пребывание на льдине.
Увидев меня, Серафима Ильинична сразу расцветает:
– Тебе бы в Антарктиду, к пингвинам, такой же легкий на ногу.
На подобные насмешки я отвечал:
– Ваша дочка тоже не красавица, мама.
Надену шапку, она сразу:
– Куда едешь?
Говорю:
– У меня машины нет, а велосипед продал, вам же покупали памперсы после того как жидко стало вашему стулу.
Она уточняет:
– На своих полозьях.
Не поверите, в день моего рождения подарила мне лыжные палки. Правильно, без лыж. Я промолчал. Потом сделал из них инвалидные клюшки. Побелело лицо тещи, когда я пояснил, что это для нее: старше, однако.
А вчера на даче были, сажали лук. В одной руке я держал ведро с водой, в другой – семена лука. Серафима Ильинична с елейным выражением на лице говорит:
– Делай лунки, Буратинчик.
И я стал их делать, носом. Земля в грядке была рыхлой, сильно кожу не ободрал.
Теща