Что мы им плохого сделали? Песни им пели, на гитарах играли, веселили. За это нас теперь изводят? Неужели навсегда прошли благодатные времена, когда в каждом городе встречали нас как долгожданных гостей? Когда черноглазых гитан зазывали в кабаки спеть и сплясать, и мужчины дрались за честь поцеловать их ботинок, а богатые доны и пираты осыпали их золотом…»
– Поздно уже, пойду к своим. – Положил руку на плечо Энрике. Сжал. – Не отчаивайся, брат. Зиму перезимуем, а там посмотрим.
Возвращаться Хуан не спешил. Долго стоял на берегу, глядел в морскую даль, которую освещала лепешка-луна. Где-то там, далеко или близко, находится цыганская родина. И неправда, что у народа рома ее нет, откуда же они тогда пришли? Родина их существует – добрая, прекрасная страна. Там нет инквизиции, нет монастырских застенков, виселиц и костров. Там все свои, все родные. Как бы туда добраться?
Тревога о будущем семьи, снедавшая Хуана последнее время, передалась и жене Марии. Поджидая мужа, она присела во дворе, в уголке за печкой, дожидаясь, когда родственники улягутся спать. Приподняв передник, достала из глубокого, потайного кармана в юбке колоду карт. Ими она не играла и не гадала другим, только себе. Поднесла к губам, пошептала.
Нашла крестовую даму, это она, положила в центре. Далее разложила карты – что в голове, что на сердце, что было, что будет, чем сердце успокоится.
Жадно вглядывалась она в картинки, желая точнее разгадать смысл. Водила пальцем над ними, шептала, будто Мария-гадалка предсказывала Марии-женщине. Вот бубновая дама, это дочка, возле нее червонный король – молодой мужчина. Интересно кто? Она не просватана, и, вроде, ни в кого не влюблена. Рядом легла червонная девятка – любовь. Да, жаль, что карты не называют имен, очень любопытно.
Красные масти вокруг Рады. Хорошо.
Крестовый король – муж. Возле него крестовый туз – казенный дом. Тюрьма! Ах, беда…
У Марии-дамы на сердце тоска, в голове забота. В прошлом бубновая шестерка – деньги. В настоящем винновая шестерка – неудача.
Вокруг нее и Хуана одна чернота, и не сведущий в гадании догадался бы – грядет несчастье. Точно. На вопрос «что будет?» выпал винновый туз пикой вниз – смерть.
Мария тихонько охнула и смешала карты. Нахмурилась. Страшно. За дочь, за всю их таборную семью. Стоит ли рассказывать мужу? А если предсказание не сбудется? Напрасно расстроит. Ему и без того тяжко, ходит, понурившись, ест и не замечает – что.
«Нет, – сказала сама себе. – Карты врать не будут, тем более о близкой смерти. Надо предупредить Хуана, чтобы беда не застала врасплох».
Стукнула дверь, муж вернулся. Мария вскочила, бросилась к нему. Поспешая, переступила через лежавшего у костра кузнеца Серхио. В другое время он бы вскочил, возмутился – страшное оскорбление, когда женщина касается мужчины юбкой, тем более перешагивает через него. Да остался Серхио лежать, не пошевелился даже: не те времена, чтобы скандалить.
Мария тронула мужа за рукав.
– Пойдем,