часть миссии закончена, пусть с нулевым результатом, но не по его вине. Сделал что мог, имеет право расслабиться, отвлечься. Прогуляться по твердой земле, поглазеть по сторонам – на одноногие пальмы вдоль дороги, на типично южные, беленные дома. И конечно, на местных девушек, у которых кожа мягкая как бархат, губы сочные как плод, а глаза сверкают, как черные звезды.
Договорились разделиться. Одна группа во главе с сержантом Хопкинсом свернула на рынок закупить свежей рыбы для команды, сангрии для боцмана и сыровяленых свиных окороков «хамон» для офицеров. Дэвид и двое моряков с его судна отправились в обратную дорогу, прогулочным шагом.
Погода прояснилась. Утром, когда они пристали к берегу, солнце едва пробивалось сквозь туман, который заползал под одежду и заставлял зябко ежиться. Теперь туман рассеялся, небо засияло, от утренней зябкости не осталось и следа. «Необычно мягкая погода для декабря, – подумал Оливер. – Впрочем, необычно для нас. В родном Плимуте сейчас мороз да полметра снега. Вернемся домой, будем щеголять южным загаром». Зажмурился, подставил обветренное лицо солнцу. Лучи его, как руки младенца, нежно и тепло коснулись кожи.
Северный человек мечтает жить на юге. Мечтал и Дэвид – каждый раз, когда заходил в южный порт. Но вечное солнце надоедает, как вечный праздник. Утомляет. Через пару дней молодой капитан уже мечтал возвратиться в милую сердцу Англию, закутанную в голубой туман. Солнце там редкий гость, потому желанный.
Такой же желанный гость Дэвид в скромном, двухэтажном родительском доме из серого кирпича с жарко пылающим камином и потертым креслом, в котором сидит мать и что-то вяжет. Когда сын возвращается, она гладит его щеки жесткими от старости руками, пахнущими сухой лавандой, которой она перекладывает белье. Отец сжимает его плечи цепкими пальцами, пахнущими горьким табаком. Домработница Сесил снимает его плащ и треуголку, и от нее веет вкуснейшим мясным пирогом, который она вскоре поставит на стол. Это запахи его детства. Это его дом. О нем Дэвид не забудет в самой экзотической стране, в объятиях самой красивой девушки. Родной, горьковатый эль вкусней заморской сладкой сангрии…
Проходили мимо сада. Ветки, отяжелевшие от крупных, круглых как яблоки, цветков, перегнулись через деревянный забор на улицу и тронули Дэвида за плечо.
Он сорвал цветок – красный как свежая кровь, со множеством лепестков вокруг желтой серединки. Понюхал. Запах напоминал лимон.
– Вкусно…
– Это лантана, – сказал Эдмунд Питт, самый старший матрос в команде Оливера. Он объехал весь свет, побывал во многих странах, знал больше, чем три мудреца, всю жизнь просидевшие на одном месте. – Бедняки заваривают на ней чай.
– Какой свежий запах. – Дэвид покрутил цветок перед глазами, еще раз понюхал. – Возьму с собой. Племянница просила привезти какой-нибудь южный цветок для гербария. Поставлю в воду. Если мы здесь не задержимся, возможно, привезу его еще живым.
– И не надейтесь, сэр, – проворчал Питт. – Ожидать торопливости