как нагие ведьмы на шабаше, выйдя из натопленной землянки, я лежу на траве, тронутой сухим инеем, смотрю на звезды и чувствую Его взгляд. Но для того, чтобы узнать присутствие Хозяина, надо обязательно быть одному. Он не любит суеты и пустых разговоров.
В тихие последние дни «бабьего лета» окунь выходит от берегов на озерные плесы и жирует перед зимой. Мы ловим его поплавочной удочкой с мормышкой, на крючок которой насаживается окуневый же глаз. Бывает, мы насаливаем бочонок этого осеннего жирного окуня. Попадается на блесну и осенняя щука.
Ночи в это время ослепительны от громадной молчаливой Луны и множества звезд, лежащих в тихой воде Озера. Иногда звезды падают, чертя быстрый след, всегда неожиданно, так что не успеваешь загадать желание. По утрам с болот ползут седые туманы, пахнущие ледяной водой, настоянной на клюкве. В это время можно услышать рев лосей, если только уйти подальше от озера по просекам и старым лежневкам. На ближних болотах много людей собирающих клюкву и перекликающихся между собой, часто напрасно, без необходимости.
В свое время здесь, на этой поляне, где всегда останавливались мы по осени, среди светящихся берез и падающих звезд неделями стояла наша палатка. В свежие утренники она жестенела от морозов и покрывалась инеем. Мы жили на озере, ловили рыбу, собирали клюкву, разгребали из-под первого снега черные грузди, хрустящие в засоле и пахнущие лесом всю зиму. Уезжая, мы оставляли в палатке все снаряжение и спальные мешки. Никто ничего не трогал. А приезжали с отцом к первому льду.
Потом мы построили на этом земляничном бугре землянку. Лесной пожарник Миша, часто ночующий на этом же бугре, сказал, что, наверное, это было сделано напрасно. Кажется, он был прав. Слишком хожено, людно, пьяно-бестолково и воровски стало в этих местах, особенно в осень. И появилось уже множество соавторов строительства этой самой злосчастной землянки. Каждый раз, приходя сюда и встречая людей, я слышал все новые истории о мужиках, строивших жилье. Этих мужиков-строителей становилось все больше, и география их городского местожительства все расширялась.
Но начиналось все правильно, по легендам о таежных охотничьих заимках, где моток бересты, спички, соль, дрова, оставшиеся продукты ждали пришлого путника, жженного ветрами и морозами, промокшего под осенним дождем, заблудившегося в лесу. Как выяснилось, легенды наивные, применительно к нашим местам.
Сухие сосновые бревна я пилил в моховой низине, подальше от будущего жилья. Потом подтаскивал их к бугру. Готовую раму со стеклом привез из города. А печку-буржуйку сварил на заводе отец и по возможности приезжал, помогал мне собирать жилье. Железо на крышу, доски, рубероид и печную трубу дали нам тогдашние арендаторы озера – заводские рабочие, охотники, рыболовы, хозяева. Они чистили озеро и зарыбляли культурными травоядными видами карповых, правда, как оказалось, – зря. Не выжили карпы, толстолобики, белые амуры в озерной торфяной и щелочной воде. А может быть, и другие причины были