половины коллектива. Ну и пусть…
Через несколько дней Витька уволился с завода и снова уехал на БАМ. Не потому, что испугался, а просто решил заработать еще одни «Жигули».
На следующий день, теперь уже по-настоящему, мы снова собрались на охоту, но помешал дождь. Холодный и проливной он шел до вечера. Потом повалил снег. Еще не остывшая земля вначале сопротивлялась, оставаясь по-осеннему черно-рыжей, потом превратилась в грязно-серое месиво и, наконец, прижатая морозцем, через сутки сдалась. На поля лег снег. Только редкие лужицы с ледком на закраинах выделялись как кляксы на белой скатерти. Мы надеялись, что перелет еще не кончился, что еще будут падать на открытую воду отставшие косяки, но…
Мокрые и уставшие, мы облазали все болотца, и только на Гадючьем, еще издалека заметив наше приближение, выплыл из камыша отставший селезень и сразу взлетел. Он просвистел так близко, что хорошо была видна зеленая голова, белый ошейник и свернутые колечком перья на хвосте…
Пропала осень!
Пальма
У деда Пички своровали Барсика. Вряд ли совершившему это грязное дело удалось поохотиться – к двенадцати годам пес окончательно оглох, потерял обоняние, и уже в прошлом сезоне мы не брали его в поле. Но все равно – обидно…
Приближался новый охотничий сезон, и Павлантий Макарыч затосковал: нужна собака. Долго искали что-либо подходящее, время шло и, наконец, раздобыли то, к чему и я, и старик относились с явным пренебрежением: куцехвостого, ушастого спаниеля. Старик отвалил за него месячную пенсию и еще половину.
Люди нередко хают то, чего не имеют сами, став же обладателями – начинают пыжиться от гордости. Приятель тоже задрал нос, потому что у пса, как у графа, имелась длинная родословная и даже какой-то диплом. Родословную старик бережно уложил в шкатулку, диплом же пренебрежительно сунул в растопку, предварительно объяснив, что диплом собаке ни к чему – она все равно читать не умеет…
На первой же охоте пес оскандалился. Вначале он резво сунулся в клеверник, но, заслышав выстрел, подскочил как ужаленный и уставился непонимающими глазами. После второго выстрела дипломированная псина, жалобно скуля, прижалась к ногам старика и не отходила до тех пор, пока приятель не шандарахнул третий раз. И вот тогда маломерок задал стрекача, забившись в коляску, он поднял истеричный визг, вой, понять который не составляло труда: везите меня домой! И мы подчинились. В глазах у приятеля появился очумелый блеск.
– Может, привыкнет?.. – допытывался я.
Через неделю снова отправились в поле. Пес отказался ехать, Мы силой усадили его в коляску и всю дорогу держали, чтоб не выскочил. Он до крови расцарапал приятелю руки и напустил лужу. А в поле удрал. Самым бессовестным образом. Мы пытались догнать, но дипломированный негодяй от погони ушел. Ну и шут с ним.
В конце сезона, когда на юг тянулись последние утиные косяки, дед Пичка совершенно случайно раздобыл английского сеттера по кличке Пальма. Причем, почти бесплатно – за пятерку… Пальме шел второй год.