наблюдал за ними, не испытывая в душе ни прежнего азарта, ни волнения. И если бы чирки улетели, он не ощутил бы ни досады, ни сожаления.
Но чирки не улетели… Подошла собака, легонько раз-другой ткнула носом в фуфайку, откуда, наверное, еще продолжал струиться запах хлеба, и тоже стала смотреть в ту сторону. Тогда Петька осторожно, чтоб не спугнуть птиц, обошел озеро и остановился метрах в двухстах от противоположного берега. Зарядив ружье и сунув на всякий случай два патрона карман, он положил патронташ на землю и подозвал собаку:
– Место! Лежать! – приказал.
Собака посмотрела на него преданными, горячими глазами и вильнула хвостом. Она совершенно не понимала, что от нее требуется. Тогда Петька стал осторожно, но настойчиво подталкивать и прижимать ее рукой к земле:
– Лежать… Ну, лежать же! Собака упиралась, повизгивала от страха перед непонятным и не знала, что делать: то ли пуститься наутек, то ли подчиниться воле человека. И, наконец, подчинилась… И человек сразу же перестал давить на спину и начал гладить.
– Умница, песик… Умница…
Потом человек убрал руку и стал уходить.
– Лежать, дружок, лежать, хороший мой… Вот и молодец, вот и умница… – повторял Петька, отходя все дальше и дальше. Пес хотел было тут же броситься вслед, но его удержал запах предмета, оставленного человеком, и тайный смысл сказанных им слов – вдруг за ними что-то кроется?! Несколько минут он лежал спокойно, только глаза настороженно смотрели в ту сторону, куда исчез человек. Когда же он вернется?! Наконец, страх потерять вновь обретенное божество подбросил пса на ноги. Оп взвизгнул, крутнулся вокруг патронташа, не зная, что делать. Страх гнал его вслед человеку, а сторожевой инстинкт, заложенный веками совместного содружества, удерживал на месте… И пес поступил так, как делают многие люди, не желающие одновременно ни поступиться своей совестью, ни подчиниться голосу рассудка: он схватил патронташ и, легко отличая запах его от свежих следов человека, бросился по этим следам…
А Петьке было достаточно этих нескольких минут. Он успел беспрепятственно подобраться к чиркам почти на верный выстрел, но глупая случайность – под ногой хрустнула ветка – подняла птиц на крыло. Он выпалил по ним из обоих стволов и смотрел, как стайка, стремительно набирая высоту, уходила все дальше и дальше. Потом одна из птиц оторвалась и неожиданно, колом, пошла вниз. И упала. Почти на середине озера. Петька не стал ждать, когда ветер и волны прибьют его к берегу, вечерний сумрак становился все гуще, торопливо разделся и шагнул в воду. Она была по-зимнему студеной и обожгла огнем.
«Ох, не доплыву», – мелькнула мысль.
– Доплыву! – успокоил себя и шагнул глубже. И в эту минуту из кустов, держа в зубах патронташ, выбежала собака. Петька даже руки развел от удивления:
– Ах ты, чертушка!
Увидев хозяина, пес остановился. В эту минуту он, возможно, понял, что поступил как-то не так, как от него требовали и растерялся. Но уже через мгновенье чувство радости взяло