Даже внешне они стали походить друг на друга, и если Иван Иванович говорил «да», то ждать иного ответа от Петра Петровича все равно, что заряжать патрон со стороны капсюля.
И вдруг они поссорились. Уже никто не помнит, из-за чего, скорее всего, просто так. Один сказал слово, другой – и пошло… А если ссорятся два человека, за долгие годы ставшие как бы отражением друг друга, то можно представить, во что вылилась ссора. Если Иван Иванович, отправляясь утром на работу, видел, что и Петр Петрович спешит к калитке, то отправлялся вслед только после того, как убедится, что бывший приятель удалился на приличное расстояние. Точно также поступал и Петр Петрович. Бывало, столкнутся носом к носу – и оба – назад. И выглядывают тайком, не решаясь выйти первыми. А время-то поджимает! И тогда, не вытерпев, припустят трусцой через огороды! Даже жены и те, хоть и здоровались, и словом иногда перебрасывались, но – не то, совсем не то! Уже чаю на заварку, или тройку яиц в пирог – дело женское! – друг к другу ни на порог! Только собаки: рыжая Сильва Петра Петровича и черный с подпалинами Амулет Ивана Ивановича продолжали вытаптывать грядки и шляться друг к другу в гости. Но ни Иван Иванович, ни Петр Петрович, зло на собак не держали. Понимали: охотничья собака – это… Нет, даже слов таких не найти, чтобы объяснить, чем является охотничья собака для настоящего охотника. Даже чужая…
Так, через пень-колоду, прошло несколько лет.
Был пасмурный с сединою день. В дождливой паутине плутали редкие снежинки. Над стиснутой горами долиной ветер протягивал мокрые облака, как протягивают по узкому коридору мокрую швабру. Сыро и холодно. Собаки – и те в конуре. Только на юге облака чуть отсвечивали – то ли снег в горах выпал ночью, то ли пробивалось солнце.
А охотнику, что дождь, что зной – дома не сидится. Иван Иванович закинул за спину ружье, опоясался патронташем и отправился в горы. Не успел автобус преодолеть и половины расстояния, как действительно облака над горами поредели. Сквозь кисею проглянуло солнце. И чем выше поднимался автобус, тем реже становилась кисея и, наконец, совсем распалась. Внизу тонула в дождливой мгле долина, а здесь вовсю светило солнце.
Посмеиваясь над супругой, которая пророчила ему на голову и снег, и град, и все хляби небесные, Иван Иванович вышел из автобуса и двинулся дальше, выше и выше. Ах, как хорошо, что не остался дома, как хорошо! Увлажненные ночным дождем и высыхающие под теплыми лучами давно увядшие травы издавали такой аромат – распирало грудь. Плыл над прогретыми солнцем склонами мягкий запах обнаженной земли, густой, медовый дух чабреца и знойная горчинка полыни. Порхали бабочки, на камнях грелись ящерицы. Иван Иванович от возбуждения только вздыхал. Конечно, и раньше приходилось видеть подобное, но с годами чувства меняются, и то, что казалось обычным вчера, завтра кажется обновленным и удивительным.
Тут и там погромыхивали выстрелы – не все охотники отсиживались дома. Иван Иванович тоже стрелял, больше обычного мазал, но промахи не огорчали.
Ближе