даже если они исходят от столь важного человека, как рав Якоб.
– Хорошо! – подытожил Шифф. И добавил уже совершенно серьёзно: – Вы лучше мне скажите, что будете делать с вашим царём?
Едва Свердлов открыл рот для ответа, как раздался стук в дверь – уже не такой холуйский, как раньше, а громкий и уверенный.
– Да! – крикнул Свердлов.
Вошёл секретарь и громко доложил:
– Там комиссар Яковлев из Петрограда говорит, что бронепоезд, которым он прибыл, ждёт его уже два часа, а в поезде двести вооружённых красноармейцев.
– Что ему нужно? Не говорил?
– Нужна ваша подпись ему на мандат. Подпись товарища Ленина он уже получил.
– А! Вспомнил. Пусть войдёт.
Комиссара Яковлева Свердлов встретил на пороге.
– Дорогой ты наш товарищ Василий Васильевич! Что же так? Почему так спешно? Куда бежишь? Неужели не погостишь? Нехорошо, нехорошо…
– Никак невозможно, – пояснил Яковлев. – Сам бы с огромным удовольствием, но ваше же поручение…
– Знаю, знаю! – энергично закивал Свердлов. – Давай свой мандат… Извини, что заставил ждать. Вот, видишь, – он указал жестом на своих гостей, – тут важный разговор, приехал к нам представитель трудящейся ассоциации!
Яковлев понимающе кивнул, хотя он не понял, зачем Свердлов врёт. Кто такой Якоб Шифф, он прекрасно знал.
Свердлов положил мандат на стол, сначала всмотрелся в косо—ломаную подпись «В. Ульянов (Ленин)», потом аккуратно вывел свою.
– Вот, – он протянул мандат. – Готово. Печать в приёмной. Сухорыльский скрепит.
– Честь имею кланяться! – коротко, по-офицерски склонил голову комиссар. – Разрешите?
– Иди, дорогой ты наш! – сказал Свердлов. – И пусть земля тебе будет пухом.
Голощёкин вытаращился на Свердлова. Яковлев тоже удивился.
– Ой-вей! – шлёпнул себя ладонью по лбу председатель ВЦИК. – Ох, эта голова! Что за голова!.. Я хотел сказать, конечно, чтоб скатерть была на дороге! И вообще: задача у тебя очень сложная, для нашей республики важнее нет. Доставьте всю семью бывшего императора в Москву в целости и сохранности. Вы несёте большую персональную ответственность и отвечаете за бывших самодержцев головой, причём не, только перед советской властью, но, прежде всего, перед партией.
– Спасибо за напоминание, товарищ Свердлов. Разрешите идти?
– Конечно, конечно… Когда едешь?
– В сей же час.
Но только он взялся за ручку двери, как Свердлов неожиданно его остановил:
– Товарищ Яковлев! Постой-постой!
– Да? – обернулся комиссар.
– Ах, какой пассаж – ну прямо сплошной антисемитский Достоевский! – сокрушённо покачал головой Свердлов.
– Кто? – вполголоса спросил Голощёкин.
– Писатель такой, – засмеялся Свердлов. – Пархатый жидоед.
– И на свободе? – возмутился Голощёкин. – И чего ж ты радуешься, Яков! Немедленно арестовать и расстрелять!
– Всё