библиотека СССР, 1990. Вып. 3. С, 113-139.
24
Пеги Ш. Наша юность. Мистерия о милосердии Жанны д'Арк. СПб.: Наука, 2001.
25
Тайманова Т. С. Шарль Пеги: философия истории и литература. СПб.: СПбГУ, 2006.
26
Французская поэзия XIX-XX веков: Сборник / Сост. С. Великовский. М.: Прогресс, 1982.
27
Пеги Ш. Избранное: Проза. Мистерии, Поэзия. М.: Русский путь, 2006.
28
Péguy Ch. (Euvres en prose completes. P., 1988. T. II. P. 648.
29
Religare (лат.) – связывать.
30
Péguy Ch. (Euvres en prose completes. P., 1988. T. II. P. 654.
31
Ibid. Р. 656.
32
Ср. в Послании апостола Павла к Римлянам (1, 20): «Невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы…».
33
Сократ, обращаясь к Теэтету, хвалит его внимание, пытливость, любознательность и еще то свойство, органически связанное с уже названными, что лежит в основании творческого поиска: «Ведь удивляться присуще прежде всего философу. Это именно начало философии, а не что другое…». Платон. Теэтет. М.; Л. 1936. С, 41.
34
«… И теперь и прежде удивление побуждает людей философствовать, причем вначале они удивлялись тому, что непосредственно вызывало недоумение, а затем, мало-помалу продвигаясь таким образом далее, они задавались вопросом о более значительном…». Аристотель. Сочинения: В 4 т. М., 1976. Т. I. С, 69.
35
Луков Вл. А. Эдмон Ростан. Самара, 2003. С. 3.
36
Péguy Ch. (Euvres en prose completes. P., 1992. Т. III. P. 597.
37
В эссе «Смех» (1900), там, где речь идет о сущности искусства, Анри Бергсон пишет, что талантливой душе художника свойственно видеть «все вещи в их первозданной чистоте». Художнику в минуты вдохновения ничего не нужно от мира, он созерцает его бескорыстно. Согласно Бергсону, искусство обладает более прямым и глубоким, чем утилитарный, практический, взглядом на реальность. Подлинная, незамаскированная реальность раскрывается в искусстве благодаря особому состоянию души художника. Это особое состояние можно назвать идеальным, идеализированным представлением о вещах. Идеализируя, мы непосредственно соприкасаемся с реальностью.
Обыкновенно, как замечает Бергсон, мы наблюдаем не сами вещи и явления, но «читаем этикетки». Влияние языка лишь усиливает нашу практическую предрасположенность к освоению действительности. Это потому, что слова обобщают, «указывают на родовые, совокупные признаки» индивидуальностей и разновидностей. Когда мы испытываем чувства любви или ненависти, когда мы веселы или печальны, наше ли собственное чувство возникает в нашем сознании в сопровождении бесчисленного множества мерцающих оттенков и глуховатых, сокровенных перекличек, которые превращали бы его в совершенно свое, личное? Если бы так, нам бы всем быть писателями, поэтами, музыкантами. Увы, мы замечаем лишь поверхность душевных состояний. От чувств, от встречных лиц нам остается общий вид, который раз и навсегда отпечатлелся в речи, потому что в целом речь себе равна, и она звучит в привычном мире для всех людей. Мы живем среди общих мест и обиходных символов. Но то тут, то там, в массе существующих по привычке людей рождаются души,