и я со смехом отозвалась:
– Дорогая графиня, это не Берлин, это Санкт-Петербург, и нага этикет предполагает, что русский джентльмен просит представить его даме. Муж говорил мне, что ваш кронпринц в высшей степени вежливый; поэтому, полагаю, он будет следовать нашим обычаям во время своего визита. Если же нет и если для того, чтобы потанцевать с ним, мне придется стоять в очереди, чтобы быть представленной ему, то я лучше буду довольствоваться русскими партнерами на этом балу. Так что, пожалуйста, забудьте обо мне.
Некоторые дамы присоединились ко мне, и мы встали как можно дальше от входной двери. Мы все еще стояли там, когда заиграла музыка и в дверях показались члены царской семьи, и среди них брат императора Михаил, превосходный танцор и один из моих любимых партнеров. Он пересек зал и пригласил меня на открывающий бал вальс. По окончании его он пригласил меня быть его партнершей в мазурке. Затем сказал:
– Я хочу представить вам нашего кузена. Он вам понравится, и танцует он чрезвычайно хорошо.
Он отошел, вызвал из стоявшей у двери толпы Вильгельма, привел его в нашу сторону зала и вполне непринужденно представил его мне, а затем всем стоявшим рядом дамам. Кронпринц ничуть не был шокирован подобным нарушением этикета и, оказавшись впервые по прибытии в таком молодом и веселом обществе, тотчас же с энтузиазмом проявил свои великолепные качества танцора. Он пригласил меня на вальс, я приняла приглашение и ощутила злорадную радость, когда мы проносились мимо того угла, где стояли немецкие дамы, с каменным выражением глядя на меня и моего блистательного партнера. Все шло гладко. Я танцевала без перерыва до ужина, а за ужином должна была сидеть за маленьким столиком со своим партнером князем Оболенским. Кронпринцу предназначалось место справа от императрицы-матери за ее столом, поскольку он был почетным гостем. Какая-то важная пожилая дама должна была сидеть с другой стороны от него. Князь Долгорукий подошел к нам, объяснил план и сказал, что, поскольку императрица-мать сядет рядом с хозяином, Вильгельм должен присоединиться к другой даме и сопроводить ее на ужин. Тут высокомерие и капризность молодого немца проявились в первый раз.
– Не хочу; я уже пригласил партнершу, вот эту княгиню, и она должна пойти со мной к столу ее величества! – воскликнул он.
Тогда я отважилась принять участие в разговоре:
– В самом деле, сэр, я не могу ужинать с вами; во-первых, потому, что я ни за что на свете не стану вторгаться за стол императрицы-матери, а во-вторых, я не могу покинуть своего партнера, вот и князь Оболенский пришел за мной. Так что спасибо и au revoir.
Я стала вытаскивать руку из-под его руки и повернулась к ждущему меня партнеру по ужину. Но кронпринц, сжав мою руку так, что я не могла освободить ее, повернулся к старому князю Долгорукому и довольно грубо заявил:
– Я же вам сказал, не пойду; или княгиня сядет за тот же стол, где сижу я, или я не пойду. Устройте все по возможности.
Я решительно запротестовала:
– Право,