ты обратишься в полицию, я убью молодую мать двоих детей.
У тебя есть пять часов. Выбор за тобой».
Уже при первом прочтении Билли уловил все ужасные подробности, однако прочитал записку второй раз и лишь потом отдал ее Лэнни.
Озабоченность, ржавчина жизни, покрыла лицо Лэнни, когда тот читал записку.
– Этот сукин сын просто безумец.
– Мне нужно ехать в Напу.
– Зачем?
– Чтобы отдать обе записки в полицию.
– Подожди, подожди, подожди! – выпалил Лэнни. – Ты же не знаешь, что и второго человека убьют в Напе. Это может произойти в Сент-Элене или Рутефорде…
– Или в Энгвине, – перебил его Билли, – или Калистоге.
Лэнни продолжил, словно и не услышал слов Билли:
– …или в Йонтвилле, или в Серкл-Оукс, или в Оуксвилле. Ты не знаешь, где это произойдет. Ты ничего не знаешь.
– Что-то я знаю, – ответил Билли. – Я знаю, что правильно.
– Настоящие убийцы не играют в такие игры, – Лэнни смахнул пот со лба.
– Этот играет.
Сложив записку и сунув ее в нагрудный карман форменной рубашки, Лэнни взмолился:
– Дай мне минутку, чтобы подумать.
Вытащив записку из кармана его рубашки, Билли ответил:
– Думай сколько хочешь. Я еду в Напу.
– Это плохо. Неправильно. Не глупи.
– На этом его игра закончится, раз уж я не буду в нее играть.
– Значит, ты собираешься убить молодую мать двоих детей. Взять и убить, так?
– Будем считать, что ты этого не говорил.
– Тогда я повторю. Ты собираешься убить молодую мать двоих детей.
Билли покачал головой:
– Я не собираюсь никого убивать.
– Выбор за тобой, – процитировал Лэнни. – Ты собираешься своим выбором оставить двоих детей сиротами?
Такого лица, таких глаз своего друга раньше Билли не видел, ни за покерным столом, ни где-то еще. Перед ним стоял незнакомец.
– Выбор за тобой, – повторил Лэнни.
Билли не хотел рвать с ним отношения. Он жил на более общительной стороне границы между затворничеством и отшельничеством и не собирался границу эту пересекать.
Возможно, понимая состояние друга, Лэнни изменил тактику:
– Я лишь прошу тебя бросить мне веревку. Сейчас я на зыбучем песке.
– Да перестань, Лэнни.
– Я знаю. Он засасывает. И ничего с этим не поделаешь.
– Не пытайся манипулировать мной. Не дави на меня.
– Не буду. Извини. Дело в том, что наш шериф – отменный говнюк. Ты знаешь, что он – говнюк. С таким личным делом, как мое, для него это будет достаточным поводом отобрать у меня жетон полицейского, а мне еще шесть лет до полной выслуги.
Глядя Лэнни в глаза, Билли видел отчаяние и еще что-то похуже отчаяния, нечто такое, что и называть не хотелось, но при этом не мог пойти ему навстречу. Билли пришлось отвести взгляд и притвориться, будто он говорит с Лэнни, которого знал до этой встречи.
– О чем ты меня просишь?
Услышав в этом вопросе согласие на капитуляцию,