на какую радость после этого надеяться не приходилось, но судьба сыграла в своём жанре: Артёма с Афанасьевым сняли с баланов. Направили, правда, непонятно куда.
“Кого благодарить-то? – думал Артём. – Удачу? Где она – моя удача?.. Или Василия Петровича?”
Но Василий Петрович был, кажется, ни при чём.
Артём старался не смотреть на крутой, обваренный лоб Крапина, чтоб ничего не напортить.
Может, Афанасьев подсуетился?
Но Афанасьев вида не подавал, только посмеялся, лукаво глядя на Артёма:
– Главное, не центральный сортир чистить – остальное всё сгодится.
По пути в роту, когда движение застопорилось, кто-то больно толкнул Артёма в спину; он быстро оглянулся. Позади были блатные.
Поодаль стоял Ксива, смотрел мутно, словно что-то потушили в его голове. Под глазами у него были натурально чёрные круги.
– Амба тебе, чучело, – сказали Артёму.
– Что стряслось, братие? – тут же обернулся, качнув засаленным рыжим чубом, Афанасьев, шедший рядом.
– Не лезь, Афанас, – ответили ему.
Артём развернулся и сделал шаг вперёд. Его ещё раз, похоже, костяшками пальцев, сурово и резко ткнули под лопатку. Больше не оглядывался, наоборот, пытался скорей протолкнуться, но впереди, как назло, топтались медленные, будто под водой, лагерники.
Сзади хохотнули, произнося что-то обидное и гадкое.
Артём изо всех сил постарался не услышать – и не услышал.
Его потряхивало, он держал руки в карманах, сжав кулаки.
На улице по-прежнему орали чайки – было необъяснимо, зачем природа сделала так, чтоб небольшая птица умела издавать столь отвратительный звук.
– Ты не дёргайся, – сказал Афанасьев очень спокойно. – Мы разберёмся.
Артёма будто кольнули тёплой иглой под сердце – всякое доброе слово лечит, от него кровь согревается. Но виду не подал, конечно, да и верить никаких оснований не было. Ну да, Афанасьев, кажется, с риском для себя поигрывал с блатными в карты – но с чего б ему разбираться и как?
– Я по юности сам воровал, Тёма, – сказал Афанасьев, будто слыша мысли своего приятеля. – Я знаю всех питерских. Попытаемся найти нужные слова. С ними базарить – это как стихи писать: уловишь рифму – и в дамки. А пока двигайся ловчей, у нас наряд по веникам.
– Каким веникам? Откуда знаешь? – встрепенулся Артём.
– Я ж и договорился, Тёма, – сказал Афанасьев. – Крапину тоже нужны деньги. Банные веники будем вязать. Заказ поступил от архангельских городских бань. Пока листопад не начался.
– А что ты там про сортиры тогда молол? – спросил Артём.
– А тебя пугал, – засмеялся Афанасьев, рыжий чуб тоже затрясся в такт смеху. – Но тут тебя вон сколько народу хочет напугать, целая очередь, поэтому…
– Я не боюсь, – сказал Артём, хотя, кажется, это было неправдой.
– Нет, голуба, – вдруг сменил тон Афанасьев, – ты их бойся: когда их больше одного, страшней их нет… Но добазариться иногда можно. А главное, Тёма, – венички у нас нынче! И без конвоя!
Афанасьев